В эту минуту на улице поднимается сильный шум. Под самым окном слышны крики, возгласы, топот, возня, и среди общего шума выделяется знакомый голос.
Боже! Да это голос Кинко! Я не ошибаюсь! Я узнаю его!
Возможно ли это? Уж не рехнулся ли я?
Зинка Клорк срывается с места, бросается к окну, распахивает его.
И что же мы видим?
У подъезда стоит телега, а рядом с ней полуразвалившийся ящик с знакомыми надписями:
ВЕРХ! НИЗ!
ОСТОРОЖНО, ЗЕРКАЛА!
ХРУПКОЕ, НЕ КАНТОВАТЬ!
БЕРЕЧЬ ОТ СЫРОСТИ!
Ящик уже выгружали, когда на подводу налетела тележка. Он упал на землю, разбился… и Кинко выскочил, как чертик из коробочки – живой и невредимый.
Я не верю своим глазам. Так, значит, он не погиб при взрыве? Нет, не погиб.
Позже он мне сам рассказал, как все произошло. Когда лопнул котел, силой взрыва юношу отбросило на полотно.
Он довольно долго лежал, оглушенный ударом, потом очнулся и – бывают же чудеса на свете – убедился, что даже не ранен. Затем он отошел в сторону и притаился, пока не представилась возможность вернуться в багажный вагон. А я тем временем уже успел там побывать и, увидев пустой ящик, решил, что Кинко стал жертвой катастрофы.
Вот уж действительно ирония судьбы! Проехать в ящике, среди багажа, шесть тысяч километров по Великой
Трансазиатской магистрали, избегнуть стольких опасностей, пережить нападение разбойников, уцелеть после взрыва котла и благодаря какой-то глупой случайности –
толчку тележки на одной из улиц Пекина – мгновенно потерять всю выгоду от своего путешествия… путешествия, правда, мошеннического – ничего другого не скажешь и не подберешь более изящного эпитета.
Возчик кричит, хватает человека, выскочившего из ящика. В ту же минуту собирается толпа, сбегаются полицейские. И что может поделать в таких обстоятельствах румын, не знающий ни слова по-китайски и вынужденный прибегнуть к маловразумительному языку жестов? Его не понимают, да и какое он мог бы дать объяснение?
Мы с Зинкой выбегаем на улицу.
– Зинка!.. Моя милая Зинка! – восклицает он, обнимая молодую девушку.
– Кинко!.. Мой дорогой Кинко! – лепечет она, заливаясь слезами.
– Господин Бомбарнак… – жалостно произносит юноша, надеясь лишь на мое заступничество.
– Кинко, – отвечаю я, – не отчаивайтесь и рассчитывайте на мою помощь. Вы живы, а ведь мы считали вас мертвым…
– Ах, но мне сейчас не лучше, чем мертвому, – шепчет он. Какое заблуждение! Все поправимо, кроме смерти, если даже грозит тюрьма, и не простая тюрьма, а китайская. И
несмотря на мольбы молодой девушки и мои уговоры, полицейские под хохот и улюлюканье толпы уводят Кинко.
Но я его в беде не покину! Я выручу его во что бы то ни стало!
ГЛАВА 27
Если выражение «потерпеть крушение в гавани» может быть употреблено в самом точном смысле, то в данном случае оно очень кстати. Поэтому читатели должны меня простить, что я прибегаю к такой затасканной метафоре.
Однако из того, что корабль потерпел крушение у самого причала, отнюдь не следует заключать, что он погиб. Конечно, свобода Кинко будет под сомнением, если мое заступничество и заступничество наших спутников окажется бесполезным. Но он жив, а это главное.
Нельзя терять ни минуты. Хотя китайская полиция и не слишком умела, ей нельзя отказать в быстроте и решительности действий. Раз, два, – и петля на шее. Но я и в мыслях не могу допустить, что дойдет до этого.
И я предлагаю руку Зинке Клорк, веду ее к своему экипажу, и мы быстро едем в «Гостиницу десяти тысяч снов».
Там я застаю майора Нольтица, супругов Катерна и, по счастливой случайности, молодого Пан Шао, избавившегося на этот раз от доктора Тио Кина. Пан Шао с радостью согласился быть нашим посредником в переговорах с китайскими властями.
И вот, в присутствии заплаканной Зинки, я подробно рассказываю своим друзьям историю ее жениха: как он путешествовал в ящике и как я с ним познакомился. И я говорю им, что если бы он не обманул Компанию Великой
Трансазиатской магистрали, то не попал бы в Узун-Ада на поезд, а если бы не попал в Узун-Ада на поезд, мы лежали бы мертвыми на дне пропасти в долине Чжу.
Затем я сообщаю известные мне одному факты – как я, подслушав разговор Фарускиара с его сообщниками, предупредил Кинко о готовящемся преступлении; как храбрый юноша, с опасностью для жизни и удивительным хладнокровием, набил топку углем, закрыл клапаны и взорвал локомотив, чтобы остановить поезд.