– Сюда заходят только гренландцы, – отозвался Андрэ
Васлинг.
– Однако здесь нет никаких следов их пребывания, –
возразил Пенеллан, поднимавшийся на холм. – Вокруг не видно ни остатков лагеря, ни покинутой хижины.
– Эй, капитан! – вдруг крикнул он. – Идите-ка сюда, я вижу подходящее местечко, где можно будет укрыться от норд-оста.
– За мной, ребята! – воскликнул Жан Корнбют.
Товарищи последовали за ним, и вскоре все присоединились к Пенеллану. Моряк был прав. За довольно высоким скалистым мысом была небольшая закрытая бухта длиной примерно в милю. В бухте плавало несколько льдин. Защищенная от холодных ветров вода еще не успела замерзнуть. Это было как нельзя более подходящее место для зимовки. Оставалось только провести туда корабль.
Однако Жан Корнбют заметил, что слой льда чрезвычайно толст и почти невозможно прорубить в нем канал, чтобы провести бриг к месту зимовки.
Итак, приходилось искать другую бухту. Жан Корнбют прошел дальше к северу, но и там ему ничего не удалось найти. Почти на всем протяжении берег представлял собой непрерывную стену скал. К тому же с этой стороны побережье было открыто восточным ветрам.
Это сильно огорчило капитана, тем более что Андрэ
Васлинг, пользуясь случаем, изо всех сил старался преувеличить трудность создавшегося положения. Даже Пенеллан теперь начал сомневаться в справедливости своей любимой поговорки: все, что ни делается, делается к лучшему.
Оставался только один выход: поискать место для зимовки в южном направлении. Для этого нужно было вернуться назад, но раздумывать не приходилось, и маленький отряд тронулся в обратный путь. Старались идти как можно быстрее, потому что запасы провизии кончались.
Все это время Жан Корнбют присматривался к ледяной равнине, надеясь обнаружить какой-нибудь подходящий проход или хотя бы трещину, которую можно было бы расширить и превратить в канал. Но все его старания были напрасны.
К вечеру моряки вернулись на то место, где ночевали накануне. День прошел без снегопада, и они даже разглядели отпечатки своих ног на снегу. Все было готово к ночлегу, и путники улеглись, подстелив под себя буйволовые шкуры. Пенеллан был сильно раздосадован результатами разведки, и ему не спалось.
Внезапно его внимание привлек какой-то глухой рокот.
Он стал прислушиваться, этот звук показался ему таким странным, что он толкнул локтем Жана Корнбюта.
– Что такое? – спросил Жан Корнбют, мгновенно проснувшись: как и все моряки, он спал очень чутко.
– Слышите, капитан? – спросил Пенеллан.
Звук повторился еще явственнее.
– Едва ли под этими широтами может быть гром, – заметил Жан Корнбют, поднимаясь на холм. – Скорее всего это стадо белых медведей.
– Черт возьми, до сих пор нам еще не приходилось с ними встречаться.
– Да, но рано или поздно они нанесут нам визит, – ответил Пенеллан. – Постараемся же оказать им достойный прием.
Пенеллан, захватив ружье, быстро взобрался на холм, у подножия которого они расположились. Небо заволокли тучи, и в темноте было трудно что-либо разглядеть. Но когда звук повторился, Пенеллан понял, что он доносится совсем не издалека. Вскоре к Пенеллану присоединился
Жан Корнбют, и они с ужасом убедились, что рокот, разбудивший теперь и всех остальных, раздавался где-то у них под ногами.
Им угрожала новая опасность. Теперь шум, похожий на раскаты грома, сопровождался сильным колебанием льда.
Некоторые матросы потеряли равновесие и упали.
– Внимание! – крикнул Пенеллан.
– Слушаем! – раздалось в ответ.
– Тюркьет! Градлен! Где вы?
– Я здесь, – ответил Тюркьет, стряхивая с себя снег.
– Сюда, Васлинг! – крикнул Жан Корнбют помощнику.
– Где Градлен?
– Здесь, капитан! Мы пропали! – в ужасе закричал
Градлен.
– Ничуть не бывало, – возразил Пенеллан. – Мне думается, мы спасены.
Не успел он это сказать, как раздался ужасающий треск.
Ледяное поле раскололось на несколько частей, и матросам пришлось ухватиться за шатающуюся ледяную глыбу.
Вопреки словам рулевого они оказались в исключительно опасном положении. Весь лед кругом колебался. Образовавшиеся торосы, как говорят моряки, «снялись с якоря».
Колебание льда продолжалось около двух минут. Злосчастные матросы опасались, как бы лед не разъехался у них под ногами. Так, в постоянном страхе и волнении, они дожидались наступления дня. Каждый шаг мог оказаться роковым, и люди старались лежать неподвижно, чтобы не сорваться в пучину.