За последние пятьдесят лет только один брак был заключен в два года, да и тот едва не оказался несчастным.
Итак, Франц Никлосс любил Сюзель Ван-Трикасс, но любил спокойно, как любят, зная, что любимая станет твоей через десять лет. Раз в неделю, в условленный час, Франц приходил за Сюзель и уводил ее на берег Ваара.
Молодой человек брал с собою удочки, а Сюзель никогда не забывала захватить канву, на которой под ее хорошенькими пальчиками возникали фантастические цветы.
Нужно сказать, что Францу было двадцать два года и на щеках у него пробивался легкий пушок, как на спелом персике, а голос только что перестал ломаться.
У Сюзель были белокурые косы и розовые щеки. Ей минуло семнадцать лет, и она не питала отвращения к рыбной ловле. Странное это занятие, когда приходится состязаться в хитрости с уклейкой! Но Францу оно нравилось, ибо соответствовало его темпераменту. Он отличался невероятным терпением и любил следить мечтательным взглядом за колеблющимся поплавком. Он умел ждать, и когда, после шестичасового ожидания, какая-нибудь скромная уклейка, сжалившись над ним, позволяла себя поймать, он был искренне счастлив, но умел сдерживать свою радость.
В этот день будущие супруги сидели рядышком на зеленом берегу. У их ног протекал, журча, прозрачный Ваар.
Сюзель безмятежно вкалывала иглу в канву. Франц машинально водил удочкой слева направо, потом снова пускал ее по течению, справа налево. Уклейки водили в воде причудливые хороводы, сновали вокруг поплавка, а между тем крючок бесплодно скитался в речной глубине.
– Кажется, клюет, Сюзель, – время от времени говорил
Франц, не поднимая глаз на молодую девушку.
– Вы так думаете, Франц? – отвечала Сюзель, отрываясь на миг от рукоделия и следя глазами за удочкой своего жениха.
– Нет, нет, – продолжал Франц. – Мне только показалось, я ошибся.
– Ничего, Франц, клюнет, – утешала его Сюзель своим ясным, нежным голоском. – Но не забывайте вовремя подсечь. Вы всегда запаздываете на несколько секунд, и уклейка успевает сорваться.
– Хотите взять удочку, Сюзель?
– С удовольствием, Франц.
– Тогда дайте мне вашу канву. Посмотрим, может быть я лучше управлюсь с иглой, чем с удочкой.
И девушка брала дрожащей рукой удочку, а молодой человек продевал иглу в клетки канвы. Так сидели они, обмениваясь нежными словами, и сердца у них трепетали, когда поплавок вздрагивал. Восхитительные, незабываемые часы! Как отрадно было, сидя рядышком, слушать журчанье реки!
Солнце уже заходило, но, несмотря на объединенные усилия высокоодаренных Франца и Сюзели, ни одна рыбка так и не клюнула. Уклейки оказались безжалостными и прямо издевались над молодыми людьми, которые ничуть не сердились на них за это.
– В другой раз мы будем удачливее, Франц, – сказала
Сюзель, когда молодой рыболов вколол нетронутый крючок в еловую дощечку.
– Будем надеяться, Сюзель, – ответил Франц.
Затем они направились домой, безмолвные, как тени, которые плыли перед ними, постепенно удлиняясь. Сюзель не узнавала себя, такой длинной была ее тень. А силуэт
Франца был узким, как тонкая удочка, которую он нес на плече.
Молодые люди подошли к дому бургомистра. Блестящие булыжники были окаймлены пучками зеленой травы, которую никто не выпалывал, так как она устилала улицу ковром и смягчала звук шагов.
В тот момент, когда дверь отворялась, Франц счел нужным сказать своей невесте:
– Вы знаете, Сюзель, великий день приближается.
– В самом деле, приближается, Франц, – ответила девушка, опуская длинные ресницы.
– Да, – продолжал Франц, – через пять или шесть лет…
– До свиданья, Франц, – сказала Сюзель.
– До свиданья, Сюзель, – ответил Франц.
И когда дверь затворилась, молодой человек направился ровным, спокойным шагом к дому советника Никлосса.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой andante превращается в allegro, а allegro в vivace Волнение, вызванное столкновением адвоката Шюта с врачом Кустосом, постепенно улеглось. Дело так и осталось без последствий. Можно было надеяться, что в Кикандоне, ненадолго взбудораженном странным происшествием, вновь водворится невозмутимый покой.
Тем временем работы по проводке оксигидрического газа в главнейшие здания города шли полным ходом. Под мостовой спешно прокладывались трубы. Но рожков еще не было, ибо изготовить их было не так-то просто, пришлось их заказывать за границей. Казалось, доктор Окс был вездесущим, он и его ассистент Иген не теряли ни минуты, они подгоняли рабочих, устанавливали тонкие механизмы газометров, день и ночь наблюдали за гигантскими батареями, где под действием мощного электрического тока разлагалась на составные элементы вода. Да, доктор уже вырабатывал свой газ, хотя проводка еще не была закончена, – это, между нами говоря, было несколько странным. Но можно было надеяться, что в недалеком будущем доктор Окс продемонстрирует свое великолепное освещение в городском театре.