Рамы тут были с частым узорчатым переплетом в палец толщиной. Замысловатые завитушки блестели позолотой, но что-то подсказывало: красота красотой, а разбить это окно и высадить раму не так-то просто. Стекло тоже толстое, видно, если присмотреться как следует. Радовало, что задвижки и ручки внутри имелись, стало быть, открыть окно при желании все-таки можно. Но, вероятно, не нужно, рассудила Вера, задвинула портьеру и принялась осматривать комнату.
Туалетный столик: понятно, уйма баночек и душистых флакончиков, большая шкатулка, из которой вываливаются украшения — крупные, броские. Ну, к такой внешности они должны подходить.
Ворох одежды громоздился во втором кресле, на стуле, даже на полу — очевидно, хозяйка комнаты не отличалась аккуратностью. По ковру разбросаны туфли — поди еще найди пару! А вот и гора книг — почему-то за креслом, словно кто-то читал, сидя в нем, и бросал тома себе за спину. Вера подобрала один фолиант: он был тяжеленным, в окованном металлом переплете — таким и убить можно, если огреть с размаху. Непонятные пятна возле застежки — то ли ржавчина, то ли засохшая кровь — наводили на такие нехорошие подозрения… Содержимое тома — тем более. Хватило пары иллюстраций, чтобы быстро захлопнуть книгу и положить на место. Прочесть ничего не успела, но, судя по всему, там описывалось, как именно производить изображенное на рисунке выворачивание человека наизнанку при помощи каких-то изуверских приспособлений.
«Письма! — сообразила Вера. — Или нечто в этом роде… Должна же найтись хоть записочка, хоть что-то?»
Она огляделась в поисках письменного стола или чего-нибудь вроде секретера. Но чего не было, того не было. Может, эта татуированная девица, чьими глазами сейчас смотрит Вера, неграмотная? И комната вовсе не ее? Тогда непонятно, правда, что тут делают книги в таком количестве. Но объяснение придумать легко: вдруг супруг или покровитель девицы любит почитать перед сном трактат о пытках, пока ему делают массаж стоп? Получает от процесса двойное удовольствие, а потом закрепляет результат на этой вот монструозной кровати?
Вера потрясла головой, прогоняя дурацкие мысли, и снова осмотрелась. Ну не бывает же так, чтобы ничего, ни единого клочка бумаги…
Взгляд упал на небрежно откинутое одеяло. Показалось или из-под его края что-то белело?
Вера коршуном рухнула на кровать и схватила… да, это действительно оказался лист бумаги! Или не бумаги — она была очень плотной на ощупь и будто бы бархатистой, не белой, скорее цвета слоновой кости с заметными темными прожилками.
Так или иначе, это походило на письмо. Вот заголовок, внизу размашистая подпись, вот только… только…
Она повертела лист так и сяк, но что проку? Да, она определенно видела буквы (почему-то сразу вспомнились «пляшущие человечки»), они повторялись и складывались в слова, вот только Вера не могла их прочесть!
«Ну как же так-то? — мелькнуло в голове. — Во всех этих сказках путешественницы по мирам непременно понимают местный язык или быстро обучаются! Если окажется, что я не только читать-писать разучилась, но и с людьми объясниться не могу… Невеселый получится сон, вот что!»
Она вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, выдохнула, встала и взяла книгу в переплете поскромнее (и без иллюстраций). В этой буквы совсем не походили на «пляшущих человечков», они были острыми и угловатыми, а читать, похоже, предполагалось сверху вниз. В другом томе буквы оказались уже знакомыми, но прочесть напечатанное (тут уже додумались до печатного станка, машинально отметила Вера) не вышло. Третья, тонкая книжица, видимо, служила справочником: содержимое представляло собой подобие таблиц, сплошь исчерканных разными чернилами. Судя по потрепанному виду и отпечаткам пальцев на страницах, этим справочником пользовались часто (в том числе, видимо, за едой). На форзаце, кстати, Вера нашла размашистую подпись — точно такую же, как в письме. Вот и гадай, то ли девушка подписала свою собственность, то ли кто-то другой, чье письмо она читала перед сном?
«Нет, так не бывает, — серьезно сказала себе Вера. — Надо мыслить логично. Родной язык я не забыла? Я же на нем думаю? Или нет?»
Писать было нечем, пришлось подышать на зеркало и вывести свое имя пальцем. Странное дело: это удалось не без усилия, словно чужая рука не знала, как изобразить всего-то четыре буквы! С английским было еще сложнее, но Вера, тем не менее, справилась.
«Выходит, так, — сказала она себе. — Тело чужое, рефлексы у него другие. Наверно, оно умеет писать по-своему, а выводить наши буквы ему сложно, все равно как мне — арабскую вязь. Прекрасная догадка, поздравляю… А дальше-то что делать?»