Правда, сроку мне впаяли восемь лет. Беспредел. Но я уже раскусил, как узбекская система работает – денег кормить меня у каримовской казны в обрез, поэтому каждый год, по любому мало-мальски значимому поводу дают амнистию.
Фуяк – и сняли год-полгода. А это значит, годика через четыре я выйду на свободу с кристально чистой совестью. Хорошо! Кому тюрьма – кому дом родной!
Правильно говорят жизнь прожить - не поле перейти. То же самое и со сроком. Не расчувствуйтесь, друзья, не зажритесь. Сытое брюхо к работе мозга глухо, а это чревато. Свято место как говорится, надо беречь.
***
Как-то чищу я вечерком картошку на ужин, вдруг стук ментовский в дверь. Почему ментовский стук? Зэки стучат тихонько, вежливо, костяшками пальцев, трык-трык, а менты лупят в дверь кулаком, бам-бам. Менты, одно слово.
Заходит надзор, мне видно его ноги через щель между книгами, и давай что-то тереть с Дильшодом на узбекском. Ну, я не все, конечно, понимаю, а понял только – надзор хочет купить жене сапожки (Лёня Голубков, сука), а бабла нет, просит Дильшода пихнуть что-то для него. Сваливает. А Дильшод приходит назад с огромной шпонкой шишек, грамм эдак двести, не меньше.
А шишмана! Золото наманганской области – «Ок пар», «белая семечка». Семян очень мало, а те которые есть огромные и белого цвета. Запаха почти нет. Ок пар, психоделическая термоядерная бомба. Пока Дильшод гасит шпонку за Гаргантюа и Пантагрюэлем, я леплю косого.
Ок пар, да будут благословенны сапожки жены надзора!
Вот этот окпар и загоняет меня в нарядную.
Сначала я крысил по паре шишечек в день, чтобы время быстрее шло до вечера. Потом вошел во вкус, стал приторговывать белым паром за спиной у Дильшода. Жадность фраера погубит!
Знакомых-то было у меня тогда мало, и вся моя клиентура – завхоз барака Али и каптёрщик Джабор, похвалили Дильшода за качественный окпар.
Он просто охуел от такой неслыханной наглости.
Закрыл поплотнее дверь библиотеки. Отошёл подальше, чтоб не было соблазна сломать мне пару рёбер.
Сказал что сроку у него тринадцать, по его статье пятнашка потолок, поэтому если он меня ща ёбнет, ему только два года добавят, а это уж похуй тринадцать или пятнадцать, все равно выйдет на волю через семь. Хочешь досидеть живым – меняй прописку.
***
Вот и стою теперь как три тополя на Плющихе, на этом гребаном разводе.
Я – нарядчик. Указчик. Счётчик. Лекальщик. Перекличку делаю.
- Итбоев Калбой!
- Итбоев Калбой!
- Здесь!
- Бабаханов Насрулло!
-Здесь!
- Мамашарипов Абдураззок!
- Шу ерда экан!
- Наебджонов Гаримирза!
- Здесь
Ну и типажи в тридцать третьей бригаде, насажали, бля, контингент! Химучасток. Смертники. Рожи смуглые от лаковых испарений. Черти. Туранчоксы.
Когда готовые калоши покрывают лаком, их вулканизируют в печи. Щоб блястели. Простые парни - Калбой, Насрулло, Абдураззок помогают обувать Узбекистан. Их труд вливается в труд дехкан великой джамахирии.
Беру пачку карточек другой бригады. Четырнадцатая. Лаковарка.
Перекличка продолжается.
Я - нарядчик. Идиотское название. Нарядчик. Подрядчик. Приказчик. Образчик.
Нарядчик - довольно специфическая специальность. Попробую разжевать для тех, кто пока на свободе.
Зоны обычно делят на две части – жилая зона и «промка», промышленная зона. У нас промка это флагман узбекской резиновой промышленности. Гандоны, правда, тут не делают. Тут делают галоши. Поэтому для тех, кто сидит в нашей зоне выражение «сел в галошу» имеет особый, зловещий смысл.
Каждый вечер в «нарядную», во, тоже походу названьеце – нарядная, какая она, скорее убогая, куцым дизайном интерьера смахивающая на комнату студента Раскольникова.
Ну, так вот - в «нарядную» приносят «заяпка».
Заяпка – это заявка руководства калошной фабрики на определённое количество «творцов материальных благ», то есть зэка.
Тут в дело и включаюсь я. В соответствии со списком бригад, я с вечера отделяю их личные карточки, с пугающей хичкоковской фоткой, номером статьи, сроком и отрядом-бригадой. После этого я укладываю карточки «производственников» в фанерный чемодан.
Вот уже вторую неделю, я, проспав завтрак, с очумелыми глазами мчу с утра за чемоданом в нарядную.
Нужно произвести «развод на работу». То есть перекличку. Карточка того, кто «есть» - идёт в чемодан. Карточка того, кто проебал развод – остаётся в жилой зоне. После переклички бригады выстраиваются пятёрками, и с тройным просчётом маршируют на промку.
На промке я сверяю количество карточек с фактическим количеством зэка, и если количество не совпадает «военизированный контролёр надзора», или проще говоря - "дубак", взыскивает с меня своей резиновой дубинкой размером с меч Джедая. Пять ударов. В область седалища. Такова вековая традиция учреждения.