Пузырь нада. Пу-зырь!
Блять вот заебали все в край! Куда бы погаснуть на время? Лучше вообще ни с кем не общаться, чем такое общение. И почему говорят, будто в одиночке люди гнать начинают? Ерунда. Гнать начинаешь от чудесного общения.
Пойду в столовую, может выкружу чего пожрать.
До обеда ещё час, но поварята уже накрывают на столы. Готовятся. Собравшись с духом иду в варочный цех. Это так кухня здесь называется. Варочный цех. Святая святых. Повар Нурилла ковыряет в гигантском котле чем-то наподобие лодочного весла. Он весь мокрый от стоящего здесь жара, и напоминает раба с галер.
Рядом видом Навуходоносора восседает сам шеф-повар промки – Мурод. Заплывший жиром и в вольной одежде.
— Эй чо лезишь сюда! Нельзя здесь без белого халата! Ходи, ходи отсюда, нарядчик!
— Салам Мурод! Паллмалл будешь?
— О!
Мурод быстро забирает остатки моей пачки.
— Ты такой псё равно не куришь. Жрать будешь, наряд-чикь-чикь?
— Вобще-то можно было бы…
Мурод сам лезет черпаком на самое дно котла с обедом, и, зачерпнув одну только картошку с мясом, с брезгливой миной тянет мне:
— На! Кушай на здоровья!
Сажусь в углу зала и с ушами погружаюсь в процесс. Не завтракал сегодня, а ещё в бане напарился. Хорошо!
Я не замечаю, как в столовку входит художник промки — Мутанов.
Живописец артельного жанра. Вместо положенных читоз, Мутанов ходит в яловых сапогах. Это делает его похожим на рабочих — агитаторов с завода Михельсона.
Мутанов пишет плакаты типа «Выпустим больше калиш!», «Калиш — в каждую узбекистанскую семью» и «Отец, тебя дома давно ждут, не нарушай режим содержания!».
Брат Мутанова работает в спецчасти за зоной.
Спецчасть — это просто название такое страшное, а так они там считают, кому, сколько сидеть осталось, и кому, сколько по амнистии снять. Канцелярия. Иногда ошибаются, и держат какого-нибудь крестьянина на пару месяцев дольше положенной даты освобождения. Компьютеров у них нет, а человеку свойственно ошибаться.
Брат Мутанова иногда ныряет на промку и приносит всё, что нужно Мутанову-младшему. Поэтому он на всех положил. Он самодостаточен, этот Мутанов. И вечно укурен. Ни разу не видел его трезвым.
— Эй, нарядчик, не хуя себе, баланду что-ли жрёшь?
— Ну…
— Охуеть, что ты за нарядчик непутёвый! Баланду трескает! С такими-то возможностями? Ладно, оботрешься со временем. Если с головой дружишь. Пойдём в гости!
С сожалением выбрасываю остатки хаванины и иду за ним. Как и в большой жизни, в зоне знакомства и связи — основа основ.
Мастерская у Мутанова размером, наверное, с кабинет хозяина.
Весь второй этаж над котельной. Думаю, у да Винчи и то такой мастерской не было.
Машка в красном углу, под описью, как положено. Кровать. Все путём, как на курорте.
В углу мольберт — какая-то больно прилизанная копия «Ирисов» Ван Гога.
Мутанов копирует Ван Гога. Получается Мутант Ван Гога. Все похоже, мазок-в-мазок, а мёртвые эти ирисы мутановские. Неживые.
Пока я думаю о Ван Гоге в Попе, Мутанов приколачивает «беломорину».
— Пыхнешь, нарядчик?
— А давай! Что же, с хорошим-то человеком…
Упаливаемся.
Это не дильшодский окпар, но тоже хорошая травка, весёлая я бы сказал, дрянька! С искоркой с такой дурька!
— Рисуешь?
— Не, Бог не дал!
— Готовишь?
— Ну так… Кое-что могу…
Мутанов высыпает из принесённого из столовой бачка картошку, мясо и лук.
— Хуярь.
Волнуясь, как на экзамене в кулинарный техникум, я все режу и делаю жарган. Школа Дильшода. Бессмертные папские рецепты.
Сюита для картошки с маркошкой.
— А ты не козел случайно, нарядчик? Смотрит на меня с прищуром Феликса Эдмундовича, мол «насквозь ваше гнилое племя вижу!».
— Да Боже упаси!
— Смотри, знаешь, ведь, где мой брат работает?
— Да.
— Вот. На меня стучать бесполезно. Бес-по-лез-но! Понял?
— А я и не стучу. С чего ты взял, что я стукач? Оснований нет!
— Пока. Пока не стучишь. Какие твои годы — всё ещё впереди. Это я тебе на будущее разжёвываю, понял?
— Понял.
— За что сидишь?
— Лаве спиздил. Поймали. Теперь сижу вот.
— Так ты крадун, нарядчик. А ещё в институте учился! Ай-яй-яй.
Ладно. Проехали. К делу. Чем ты от меня на съёме отличаешься?
— Не понял? В каком смысле, отличаюсь? Чем? Последний с промки выхожу. Перекличку делаю.
— Ну а ещё?
— А я хуй его знает что ещё! Я блять кроссворды не люблю. Мозгов нет! Не грузи меня, брат-Мутанов.
— Поэтому и жрёшь баланду в столовке, как чмо. Мозгов нет! Плохо! Ладно, не грузись. Шучу. У тебя на съёме козырное отличие есть от меня — чемодан. Карточки твои тряпичные! Его на съёме никто не открывает. Груз на жилую сможешь отработать?