У них есть запаска, но чтобы её поставить придётся выгрузить тридцать зэков на одну из городских улиц среди бела дня. Кроме того, похоже, что во втором воронке едут более «опасные», чем мы преступники. Из тех, кто в тюрьме не на экскурсии. У них двойной конвой и солдаты не хотят рисковать.
Прильнув в причудливых позах друг к другу и неприятно горячим стенам воронка, мы ждём исхода с полным безразличием.
Во-первых, мы отупели от изнуряющей жары, а во вторых работает главное правило тюрьмы в Узбекистане — «э, пускай ишак думает — у него голова большой».
В данном случае в роли думающего ишака — старшина с вышитой на бейсболке узбекской версией птицы Семург. Старшина скрипит на жёстком гортанном степном наречии, сжимая в потной от жары и волнения ладони, микрофон рации.
Наконец нас всё-таки высаживают. Солнце всегда кажется таким ярким и режет глаза, когда проведя в тюрьме хотя бы неделю, вы неожиданно оказываетесь на улице.
В нескольких метрах несутся машины, и с отвычки в кровь страхом швыряет адреналин.
Все ещё довольно раскисших после процедуры с лёгким паром, нас сажают на корточки. Два солдата, молодых, необстрелянных ещё каракалпака со страхом таращатся сверху.
Зэки быстро вырабатывают очень тонкое чутье на человеческие эмоции — это форма защиты. Сейчас зэки аккуратно посматривают в сторону солдат и уже знают, о чем думают солдаты.
Солдаты, не уверены, смогут ли они открыть огонь, если толпа броситься врассыпную.
Я смотрю на других пассажиров нашего рейса. Если у кого-то и роятся в голове похожие на мои мысли, то никто не подаёт вида.
Думаю если толпа броситься в рассыпную, то пройдёт минуты полторы пока солдаты все-таки начнут исполнять данную новой родине присягу. Да и как они себе представляют стрельбу боевыми патронами в людном городском районе?
Часть толпы быстро рассеется, смешается с машинами, перелетит через заборы, раствориться в прилегающих улочках.
«Болгарские огороды» — это место называется — «болгарские огороды» — в такие минуты в голову лезет самая неожиданная всячина.
Внутри меня туго сжимается пружина — бежать!!! Бежать! Бежать!
Петляя как заяц, бежать с сердцем, бьющим в стенки желудка, бежать пока хватит дыхания.
Вот он момент — ну! Сейчас-же! Беги! Беги! Беги! Давай же!
Душа уже непросто кричит пульсом в ушах, она истерически вопиет — ну! Тело же в ответ каменеет, наливается свинцом и в том месте, где был желудок, возникает вакуум.
Иногда в толпе или незнакомом месте вдруг увидишь неземной красоты девушку. В ту же секунду понимаешь — если не подойду к ней сейчас — всё. Она навсегда исчезнет из моей жизни ещё одним упущенным шансом.
В этакий момент вся суть моя разрывается на части, борясь сама с собой. Вот, вот сейчас, вот сейчас подойду, уже поворачиваюсь чтобы сделать шаг и готовлю в голове первую фразу — в этот момент за ней захлопываются двери метро. Уф… ну, и, слава Богу. Не судьба…
Ни один из нас не двинулся с места за те 20–30 минут пока оставшийся со второго воронка солдат менял колесо. Почему?
С раннего детства общество прививает нам покорность перед властью. Семья. Школа. Пионерская организация. Не смотря, до какого бы абсурда власть бы не доходила, мы автоматически прогибаемся.
И я боюсь, что мы не побежали бы в тот день, если и даже знали, что автоматы у солдат не были заряжены…
Я всегда злюсь на себя когда вспоминаю тот момент — почему не побежал? Почему? Мог ведь?
Безвозвратно упущенная возможность. Как та девушка в метро…
Не упускайте таких моментов, друзья. Если уж вы горячий и импульсивный человек, с размытой шкалой ценностей, как ваш покорный слуга, бегите из-под конвоя, как только представится возможность…
Знаете, как по-узбекски сказать «хорошее настроение»? «Яхши кайфият!»
Вторую неделю уже регулярно отрабатываю на жилую мутановские cпецгруза. Наловчился. Выработал систему. Заматерел. Кайфият постоянно — яхши.
В баню хожу теперь исключительно в котельную. Вот уж где настоящий парок-то, в самом эпицентре! Переодеваюсь у Мутанова потом, на втором этаже. Это предлог. Конспирация.
С удовольствием там же перекусываю. Это зарплата. Пыхаем. Это десерт. Частно Мутанов испытывает на мне новую порцию дряни полученную через спецбрата. Мне роль подопытного кролика-дегустатора очень по-душе. Потом отваливаю к себе, в штаб промзоны, уже навьюченный очередной шпонкой.
Операция «ловкие ножницы» в ТБ, пару папирос с каждого шпонаря в личный фонд. Это бонус. Фонд защиты нарядчиков. Вымирающий вид!
Кабинет Суюныча теперь буквально нашпигован моими пятачками из фольги. Если бы они могли светиться — было бы похоже на рождественскую гирлянду. Я курю, обмениваю дурь на товары и услуги, делаю подарки нужным людям, а запас все не истощается.