Городу уже вынесли приговор. Новоявленная сталинская тройка в лице Ельцина, Кравчука и ещё какого-то братского Шоушенка, приговаривают наш ташкентский Новый год, и ещё с десяток праздников в могилу.
Интересно бы глянуть на американский патриотизм, если бы по исполнению шестнадцати лет подростку сообщали, будто Четвёртое Июля всегда было постыдной исторической ошибкой, а Хеллоуин это вообще шабаш оголтелых сатанистов.
Первым кто уехал из нашего класса был Дима Кислицын. За три месяца до отъезда, он, впрочем, из гадкого утёнка превратился в красавца лебедя по фамилии Финкельштейн.
Вскоре обретший проездную фамилию, Диман, уже прислал нам открытку из городка Форт-Майерс, штат Флорида. Он приветливо махал рукой стоя рядом с памятником генералу Ли.
Я помню, сильно удивился тогда памятнику — как же, в английской спецщколе учили, что генерал Ли воевал за побитую в гражданской армию конфедератов, да и вообще, говорят, иногда, борясь с депрессией, Ли вешал на суку беглых негров, сразу же после партийки в бридж.
Увидеть памятник ему — это всё равно, что представить памятники Василию Чапаеву, Антону Деникину и батьке Махно, мирно кормящих овсом уставших лошадей на площади в каком-нибудь нашем Усть-Засранске.
Я немедленно отправил этот вопрос ответной открыткой Диме Кислицину-Финкельштейну, но ответа так и не пришло.
Говорят нельзя танцевать на костях. А я буду, буду танцевать на твоих костях, Борис Николаевич, а когда смогу убедиться, что никто не подсматривает, я ещё стану ссать на твою могилу, о борец за демократизацию и реформы. Я вырежу короткое бранное слово прямо на твоей распластанной каменной печени.
И я твёрдо верю, ты, Ельцин, попал в ад.
А ад твой персональный выглядит приблизительно так: вот стоишь ты, посреди огромного стадиона, мучимый жесточайшим похмельным синдром, совершенно голый. Ты прикрываешь свой дряблый срам беспалой ладошкой. Стадион ярко освещён, и тебе уже некуда скрыться.
Все трибуны полны зрителей, и зрители эти борются с всепоглощающим желанием плюнуть тебе, Борис Николаевич, в лицо. Это все те русские, которых ты одним росчерком поганого беловежского пера бросил в республиках. Эти те русские, которых убивали в Душанбе, Баку, Тбилиси и Приднестровье. Это те русские, которые стали прятаться по углам как бродячие кошки, в Прибалтике и Узбекистане. Этим неучтённым русским предстояло окунуться в совершенно одинаковое унижение, проходя мерзкую процедуру легализации как в Германии, США или ЮАР, так и в родной России.
Большое тебе спасибо. Доставать из широких штанин дубликатом бесценного груза мы теперь можем лишь один весьма прозаический предмет. Сейчас я его тебе продемонстрирую.
«Как, а разве в Ташкенте живут русские? Не может быть — там же одни верблюды ходят по улицам»- резонно удивитесь вы. А вот вам показательная история советского времени: Владимир Александрович Крысин — лётчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации. Родился в посёлке Искандер (ныне — посёлок городского типа, Бостанлыкского района, Ташкентской области, Республики Узбекистан), в семье служащего Александра Крысина. Русский. В 1960 году окончил Ташкентское суворовское училище. Сначала поступил на физический факультет Ленинградского государственного университета, но через год, выдержав вступительные экзамены в Ейское высшее военное авиационное училище лётчиков, стал курсантом.
По окончании училища в 1965 году, служил лётчиком-инструктором в ВВС СССР. С 1970 года — в Отряде космонавтов. Прошёл полный курс общекосмической подготовки и подготовки к космическим полётам на кораблях типа» Союз» и станциях типа «Салют». Самый опытный космонавт СССР, совершивший наибольшее число космических полётов — пять, все — в качестве командира корабля.
Официальная легенда — сменил неблагозвучную фамилию «Крысин» на фамилию жены. А я думаю, стал герой-космонавт узбеком «Джанибековым» в силу политкорректности. Должен же у узбеков быть свой космонавт? Так что вы, конечно, правы, не было в Узбекистане никаких русских, нет их и сейчас.
Нерусскому художнику Анастасу Алексеевичу Лебедеву, в тот вечер совсем не куда пойти. И я с радостью забираю его с собой.
Вдвоём под анашей не так страшно, как иногда бывают в одиночку.
Нужно заехать ещё в столько мест! Главная ночь года только-только берет свой старт. Пыхнули, пришпорили таксистов, и в путь!
«Ну что, рожи ссученные», — Бибиков просовывает башку в дверь ТБ: «Как Новый год хотите встречать?»
Последнее время Бибика и Булку не выгнать из моего офиса. Будто мёдом намазано. Прописались. Ни помечтать, ни подрочить спокойно. Превратили в командный пункт.