Выбрать главу

Никаких гарантий.

2

Черный Малик добрался до Волчанска только в конце января девяносто второго. Общение с Химиком настолько его подкосило, что он намеренно шумно, весело и размашисто праздновал Новый год сначала с питерскими друзьями, потом с московскими родственниками — все для того, чтобы проветрить голову и изгнать воспоминания о говорящей темноте, о странном шепоте, о звуке падающего скальпеля в пустой квартире...

Он даже стал подумывать о том, чтобы взять на дело кого-нибудь из друзей, но потом решил, что это уже перестраховка. Малику было не по себе в стенах квартиры Химика, но за ее пределами он не боялся никого. Тем более женщин и детей.

А в доме по указанному Химиком адресу жили две женщины и ребенок, девочка лет десяти. Дом стоял на окраине города, в районе частной застройки, плохих дорог, плохого уличного освещения и еще много чего плохого, что было усугублено холодной и снежной зимой. Улицы здесь были широкие, но какие-то уж слишком извилистые, то нырявшие под гору, то взбиравшиеся вверх, то исполнявшие дивной кривизны финт. После обильных новогодних снегопадов передвигаться здесь можно было разве что на лыжах, а если пешком — то медленно, погружаясь с каждым шагом почти что по колено в снег. Старый «ЗИЛ-130» и неразличимой модели «Жигули» стояли у ворот, занесенные по крышу снегом, как памятники невозможности существования автотранспорта в Волчанске. По крайней мере зимой.

После двух дней, потраченных на наблюдение за домом, у Малика зверски болели мышцы ног — московская привычка не вылезать из машины здесь вышла боком. Он протоптал несколько километров тропинок в снегу, не обнаружил ничего подозрительного и на третий день решил заняться делом.

По этому поводу Малик надел короткий китайский пуховик, во внутренний карман которого поместился выкидной нож.

Вскоре после полудня дверь дома хлопнула, и оттуда появилась пожилая женщина в старом зеленом пальто и пуховом платке. Она очень медленно направилась в ту сторону, где улицы сходились в более-менее утоптанный пятачок. Вторая женщина, которая помоложе, еще утром ушла на работу. Девочка была в школе. Таким образом, дом был пуст, и никто не помешал Малику в него забраться.

Что он и сделал.

Внутри он стянул с замерзших пальцев перчатки, включил газ и согрел над плитой пальцы.

Когда кисти пришли в рабочее состояние, он вынул нож, оценивающе посмотрел на лезвие и остался доволен.

Потом он сел на кухонный табурет и начал ждать.

3

Пока Малик ждал, он успел заглянуть в шкафы, пройтись пальцами между сложенными простынями и вытащить две сберкнижки — там какие-то копейки, и Малик положил их обратно. Потом он пролистал семейный фотоальбом — некоторые снимки подписаны, и Малик получил еще одно подтверждение, что вскоре встретится с нужным ему человеком.

Проходит время, и скрипит дверь — в дом входят двое. Малик слышал, как они стучат обувью в прихожей по полу, сбивая снег.

Первой в комнату вошла девочка, она еще не успела снять шубу, только расстегнула. В руке потертый школьный ранец.

Она останавливается и смотрит на Малика широко раскрытыми глазами.

Бабушка что-то бормочет себе под нос, глядит в пол и поэтому не видит Малика. Она наткнулась на стоящую у порога внучку, начала сердито ворчать, подняла голову...

Малик не любил вспоминать следующие пятнадцать минут своей жизни. И он возненавидел Химика, потому что, когда они снова встретились в Питере, Химик заставил его вспомнить эти минуты и рассказать их буквально по секундам.

Бондареву Малик просто сказал:

— Да, я это сделал.

— Ты убил ее? — спросил Бондарев.

— У меня не было такого задания. У меня было задание напугать ее до смерти. И чтобы сделать это, мне пришлось...

Малик отчетливо помнил, как по истечении этих пятнадцати минут он стоял над десятилетней девочкой, держал в руке нож и не знал, что ему дальше делать. Химик сказал — следи за тем, что будет происходить. Но ничего не происходило. Точнее, все уже произошло. Малик вытер нож о кухонную тряпку.

Девочка стояла все так же неподвижно, как в тот миг, когда перешагнула порог и увидела чужого мужчину с ножом. Она не шевелилась, не издавала никаких звуков и не отрывала взгляда от Малика.

В этом было что-то ненормальное. Малик так и сказал Химику, и тот что-то сказал в ответ, но не Малику, а тому, кто был вместе с ним в темноте.

— Тебе было страшно? — спросил потом Химик. — Когда она вот так на тебя смотрела — тебе было страшно?

— Мне? С чего это вдруг?

Ему и в самом деле не было страшно, вместо этого он испытывал некоторое раздражение, потому что не понимал смысла происходящего. Он не мог понять, хорошо он сделал свое дело или плохо. Повисшая в залитой кровью комнате пауза действовала ему на нервы.

А потом пауза резко оборвалась, и Малик уже помнил себя бегущим что есть сил по снегу, причем он и представить не мог, что по здешним сугробам можно так быстро бегать.

Сзади метрах в двадцати бежал и что-то орал высоченный милиционер в шинели. Малику было плевать, что он там орет, но вот в руке у мента пистолет. И это уже серьезно.

Но в тот день Малику не суждено было умереть. Он лежал, задыхаясь, на снегу, проклиная этот холод, этот город, Химика, «дядю»... Но он был жив, он сумел убежать.

И лишь когда он отдышался и встал, то увидел, что пуховик пропитан чем-то темным. Малик поначалу решил, что испачкался в доме чужой кровью, но потом запустил руку под пуховик и понял, что кровь его собственная. Мент, сучара, все же достал его.

Просить доплаты за пролитую кровь он не стал. Он был счастлив, что развязался с заданием Химика, и постарался выбросить всю эту январскую историю из головы. Не то чтобы Малик был сентиментален и сожалел о сделанном, он просто не понимал сделанного. И это пугало его.

Когда Малик закончил говорить, то развел руками и сказал:

— Вот... Я совершаю поступки, но не знаю их истинного смысла. Мне и в самом деле пора умирать.

И он умер.

А Бондарев остался. И теперь он шагал по улицам Волчанска, в темных уголках которого обитали призраки прошлого.

Бондарев приехал, чтобы поговорить с призраками.

Глава 8

Процедура

1

— Я не увлекаюсь путевками, — сказал тогда Мезенцев Генералу. — Зачем мне это? Меня мой бизнес кормит, а всех денег не зашибешь, ты сам только что сказал...

— Но могут быть и другие причины, — сказал Генерал. — Не денежные.

Генерал как в воду глядел. Причины были другие. Причины были не денежные. То есть от денег Мезенцев не отказывался, иногда он даже торговался, выбивал себе повышенные расценки, но все это было второстепенной вещью, отвлекающим маневром. Главное было в другом.

Тогда, в кабаке, на встрече ветеранов Мезенцев не побежал сломя голову к человеку за дальним столиком только по одной причине — он был пьян.

Он был пьян, и поэтому не смог сообразить, что означает присутствие в кабаке человека, предлагающего путевки. А когда протрезвел и сообразил, то застонал от досады и, теряя контроль над собой, стал грызть ногти. Жена — тогда у него еще была жена, — разинув рот, наблюдала за таким его поведением, пока Мезенцев не рявкнул на нее, чтоб свалила с глаз долой.

Мезенцев позвонил Теме Боксеру, но того не было дома. А когда он объявился, то сказал, что не знает, где найти того человека. Сказал, что нужно ждать целый год следующей встречи.

То есть почти целый год. Мезенцев снова застонал.

— Ты че, болеешь? — удивился Тема.

Это можно было назвать и болезнью. Когда после войны прошло несколько лет, когда жизнь Мезенцева приобрела спокойный и размеренный характер, когда у него появилась семья и отладился бизнес... Вот тут-то он и понял, что по дороге потерял что-то важное.