Вся деревня не спала почти двое суток к исходу которых у ворот в ограждающем деревню частоколе, ведущих на закат и восход, к более дальним поселениям, вознеслись две вышки на которые загнали подростков и велели наблюдать за округой, не смыкая глаз и сменяясь с каждым новым положением солнца, трижды в день. Ночью за округой следили уже взрослые мужчины, заметно напряженные и нещадно гоняющие любопытных, не желающих спать детей. Ворота, всегда открытые на день, теперь были постоянно заперты и подперты бревнами. Когда кто-то из подростков постарше осмелился спросить, что же все-таки случилось, то получил в ответ емкое слово «нежить». Больше никто ничего не спрашивал. Пока остальные работали в полях, стараясь управиться как можно скорее и убраться под сомнительную, но все-таки защиту деревянной ограды, дежурные подростки зорко следили за округой. Редкая скотина, недовольная тем что вместо ленивого поглощения свежей травы приходится довольствоваться сеном с редкими порциями того, что хозяева успевали скосить днем на ближайшем лугу, выражала неудовольствие протяжным мычанием или отрывистым блеянием, раздражая слух.
На пустой, вот уже много дней, дороге проявилась далекая тень. Вельх до боли сжал пальцы на пастушьем рожке — единственном, что могло издать достаточно громкий и пронзительный сигнал, оповещая остальных. Только бы померещилось от напряжения! Не померещилось. Тень неторопливо росла, обретая четкость. Удивляла неспешность передвижения, но сомнений не было. Губы подростка коснулись костяного кончика, а легкие судорожно сжались исторгая высокий, дребезжащий звук, заставивший заныть зубы.
Силуэты всех, кто находился в поле устремились ко входу в поселение. Всего два десятка дворов, но сколько же народу оказались за оградой. Дежурная смена из трех мальчишек отбросила подпирающие створки бревна, потянула ворота на себя, открывая дорогу спасающимся. Стоит просигналить еще раз и ворота будут захлопнуты, не взирая на то, сколько человек останется снаружи. Приказ старших был однозначен.
Не высохшая еще до конца, наспех скрученная из жердей, лестница заскрипела под весом поднимающегося на вышку мужчины.
— Что там? — прогудел тяжелый, чуть надтреснутый голос старосты деревни.
Подросток не оборачивался, в нарушение всех требований по уважению старших, но таков оказался приказ — следить за замеченной угрозой, ни на что не отвлекаясь. Всего полтора десятка ударов розгами, что отведали его сверстники, посмевшие отвлечься на разговоры или отвести взгляд от ставшей вдруг опасной округи, слишком хорошо донесли до остальных, чем чревато непослушание и что есть ситуации когда почтительность перестает играть хоть какую-то роль.
— На дороге. — подрагивающая рука указала в сторону далекой неясной тени. — Не разгляжу что, далеко слишком.
— Молодец. — на плечо опустилась твердая ладонь, ободряюще сжалась. — Глазастый!
Вельх почувствовал, что щеки заливает краской гордости из-за первой в его жизни похвалы за взрослое дело. Это не в поле работать или трудиться по дому. Подросткам поручили то, от чего может зависеть само существование их деревни, и угрозу заметил именно он! Теперь оставалось молиться высшим силам чтобы эта угроза оказалось ложной.
До рези напрягая глаза, парень всматривался вдаль. Староста продолжал держать руку на его плече и молчал. Все указания были розданы заранее, женщины и дети укрылись в подвалах, приготовив ножи. Все знали, что будет, если мужчины не смогут удержать оборону и немертвые ворвутся в деревню, что лучше самим отправить своих чад к престолу светлого бога, чем позволить нежити добраться до них, и, если очень повезет — успеть самим вогнать острые лезвия в сердце, отправляясь следом. Мужчинам и молодым парням такой милости не позволено. Они либо отобьются, либо станут пищей для тварей и пополнят их ряды.
— Там лошадь, — наконец нарушил молчание подросток, — на спине кто-то… не могу разглядеть.
Спустя некоторое время, показавшееся Вельху вечностью, он смог разобрать больше деталей. Его взгляд, считавшийся в деревне самым острым, смог выделить девочку, что сидела на спине знакомого черного коня, за ней, если он правильно разглядел, сидел мальчишка, ненамного старше.
— Это конь мага, староста. — охрипшим голосом проговорил парнишка, — В седле двое детей, его самого не видать.
— Я пойду навстречу. — прогудел голос мужчины. — Следи внимательно, если я не махну рукой — ворота не открывать, даже если позднее я буду умолять об этом. Ты все понял?
— Да, старший! Я все исполню.
Лестница снова недовольно заскрипела. Староста повторил указания собравшимся у ее подножия мужикам, вооруженным кто чем: лишь пять-шесть рогатин с пятнами ржавчины покачивалось над головами пытавшихся сбиться в подобие строя деревенским, в основном же — косы, деревянные вилы, наспех посаженные на длинный черенок топоры да тяжелые цепа для обмолота зерна. Невольно вспомнился меч, что был приторочен к седлу так напугавшего Вельха мага. Потертая рукоять со следами частого использования, выгоревшая на солнце кожа ножен. Вот уж кто не сомневался бы что делать. А у его земляков даже копья мелко подрагивают, насколько можно было разглядеть, на отворачивая лица от дороги, лишь скосив глаза. Вельх отчетливо ощущал желание захлопнуть ворота поскорее и укрыться в погребах, надеясь что боги смилостивятся и угроза минует.