Вилана покачивалась в седле, свесив ноги с одной стороны, поддерживаемая братом. Из подрагивающего полуденного марева выплывал силуэт крепкой ограды из бревен, ворота приглашающе распахнуты, вызывая желание поскорее оказаться под их защитой и забыть все произошедшее как страшный сон. Меч некроманта успокаивающе похлопывал по коже коня, но девочка старалась не смотреть по эту сторону. Ожоги скакуна заживали с удивительной скоростью, ребра уже скрылись под слоем мяса, перестав пугать своим видом, но картина все равно способна была вогнать в обморок менее привычного зрителя. Второй день они медленно тащились по единственно дороге, ведущей прочь от проклятых земель. Захваченные из разоренной деревни запасы пищи и остатки от провизии мага позволили бы протянуть и дольше, но тянущее чувство страха, не дающее сомкнуть глаз ночью, побуждающее убираться как можно дальше, выматывало похлеще голода, терзавшего детей до встречи с колдуном. Хорошо что его конь оказался зачарованным — не чувствовал боли и усталости, ехал не останавливаясь, не взирая на то, светит ли солнце или бледный серпик луны, притормаживая лишь в моменты, когда приходилось справить нужду, наплевав на стыд и не осмеливаясь отходить дальше пяти шагов. Курт, конечно постарается защитить, но мало ли. Хорошо что брат догадался постелить на седло как можно больше тяпок и найденной одежды, связав их в плотный, но достаточно мягкий узел, иначе седло стерло бы мясо до костей, и так кожа уже покраснела и жгла, будто огнем.
На дороге проступила тень идущего навстречу мужчины. Вилана почувствовала как напрягся брат, ее ладошка неосознанно сжала кристальную капельку, что болталась на шее. Девочка тут же почувствовала успокаивающее дуновение, прокатившееся по телу. Говорить с призраком она не могла, но даже такая поддержка, через кристалл, что ей вручил некромант оказалась существенной, придав уверенности.
Вельх чуть не вываливался со своего места дозорного, всматриваясь в то, как староста приблизившись к коню мага, о чем-то поговорил с детьми в седле. Наконец последовал условленный сигнал, рука поднялась и махнула, показывая что все в порядке. Староста попытался взять коня за поводья, но скакун дернул головой, блеснули белоснежные зубы и мужчина еле успел отдернуть руку, чтобы не остаться без пальцев. Подросток прокричал нервничающим деревенским что угрозы нет, вызвав слитный облегченный вздох.
Никто не торопился возвращаться к работе, ожидая вестей от путников. Вот вороной конь перешагнул границу деревни, неся на спине чумазых детей и затягивая волокушу, привязанную веревками к упряжи, на которой покоился укрытый одеялом незнакомый бледный мужчина. Мальчику с девочкой помогли спуститься. Дети неуверенно стояли на дрожащих ногах, покачиваясь будто провели в седле много дней. Хотели отцепить веревки с раненым, но конь предупреждающе всхрапнул, зло оскалил зубы, заставив сердобольных селян отшатнуться. Вельх с ужасом разглядывал изувеченный бок коня с огромным пятном отсутствующей кожи, перетянутый подпругой. Скакун должен был обезуметь от боли, но никак не везти детей. Подросток дрожащей рукой сделал знак отгоняющий зло. Помогло мало. Деревенские, оказавшиеся с раненой стороны, подходить к животному так же не торопились, даже отступили на шаг.
Девочка отделилась от брата, прикоснулась к склонившейся конской голове голове, немного помолчала.
— Мэтр ранен. — разнесся в установившейся тишине звонкий, но какой-то странный голос, будто говорили двое. — Угрозы немертвых больше нет, но ему нужна помощь.
По толпе пролетел глухой шепоток «ведьма!».
Пока девочка поглаживала коня, перебирая остатки некогда роскошной гривы, самые отважные отвязали волокушу с раненым, и потащили к ближайшему дому. Скакуна прямо не месте расседлали, сняли всю упряжь.