Два года мы ходили по инстанциям, вымаливая место для автостоянки - у домов держать автомашины стало просто невозможно - то колеса поснимают, то стекло разобьют, то вовсе угонят. Наконец районное начальство сжалилось над нами, выделило участок под временную открытую автостоянку на сто мест Взяло подписку: при первом требовании без всяких претензий место освободить Но лучше временную, чем никакую.
Закипела работа: сбросились по сотне, купили сетку, столбы, будку для охраны. Даже двух собак завели. И вот машины под охраной. Но не прошло и года, как последовало предписание: "Ввиду намеченного строительства магазина просим площадку освободить .."
Мчусь в исполком, к районному архитектору Солидные дяди пожимают плечами: "Ничего поделать не можем Вас предупреждали, вы дали подписку.. ""В таком случае найдите нам другое место". - "Подумаем, поищем. Но вы освободите..."
Сколько я потом сбил каблуков о пороги их кабинетов, пока они думали, искали!
Нашли. А вскоре все повторилось сначала.
В других микрорайонах выросли уже целые гаражные крепости, а нас как футбольный мячик гоняли с места на место Вот тогда-то и сказал мне Максим Петрович:
- Знаешь, почему нас за нос водят?
Я догадывался, но вслух не решился высказаться: нам начальники в чем-то помогали.
- Не с той стороны мы подходим и не с теми словами, - пояснил Петрович. - Помнишь, как Ходжа Насреддин говорил Джафару, когда из пруда его вытаскивал: "На, на..." А мы: "Дай, дай".
Посмеялись.
- Такой вариант мне не подходит, - возразил я.
- Понятно, - кивнул Максим Петрович. - Тебе ещё служить. А мне терять нечего. Придется пострадать за общее дело. Созывай, председатель, собрание. Скинемся ещё сотни по две, по три. Если посадят, надеюсь, принесешь передачу...
Не посадили...
Да, Максим Петрович был тертый мужик, ловкий, предусмотрительный. Но как он не предусмотрел, что в закрытом гараже в два счета угореть можно? Сильно был пьян?.. Он никогда не напивался. Потерял голову от любви? Такого тоже не могло случиться: человек он осторожный, расчетливый, умел, хвастался сам, даже из любви извлекать пользу - ещё курсантом женился на дочке начальника училища; теперь и вовсе "помудрел", не отважился бы в машине заниматься любовью, когда у Светланы Борисовны имелась отдельная квартира.
Так что же произошло?
"Был ли у начальника стоянки за последнее время с кем-нибудь конфликт?" - вспомнился вопрос следователя.
Еще какой! И не один.
Незадолго до начала строительства гаражей (о разрешении мы с Максимом Петровичем пока не распространялись, чтобы избавиться от лишних просителей) Сарафанкин шестерых автолюбителей выгнал со стоянки: двоих за пьянку, четверых за то, что более года держали машины в другом месте. Последние повозмущались, посетовали и махнули рукой - не пропадем. А вот пьяницы... Они угрожали Максиму Петровичу принародно и по телефону. Он даже участковому жаловался.
Говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вероятно. Обоих выпивох я хорошо знал, и оба, попадись им Максим Петрович в темном переулке, не упустили бы случая покуражиться над ним. Но никаких телесных повреждений на трупах следователь не обнаружил. И пьяницы не тронули бы женщину. Да и проникни они на автостоянку, кто-то бы их увидел...
Обогрев в кабине был включен на всю мощность, двери и форточки машины герметично закрыты, но газ все равно бы проник в салон, и не учуять его мог только человек, лишенный обоняния. А их-то было двое...
Что скажет экспертиза?
Что бы ни сказала, а меня ещё потаскают по следствиям. И кто знает, как отразится это на службе. Совесть мучила меня - зачем только я свел Светлану Борисовну с Сарафанкиным и почему не признался в этом сразу. Рано или поздно это может вскрыться, и тогда мне несдобровать.
2
Утром я приехал на службу с тяжелой от дум и бессонницы головой. Решил сразу доложить главному о ситуации и отпроситься от командировки, а он ещё не появился. Зашел в кабинет, телефонный звонок. Как и прошедшей ночью, мне очень не хотелось снимать трубку, но телефон не переставал трезвонить. Прибежал из соседнего кабинета старший консультант, удивленно уставился на меня. Пришлось взять трубку.
- Капитан Семиречин слушает.
- Следователь Анчуткин. Срочно приезжайте в отделение.
- Я ещё главному не доложил.
- Потом доложите. Или я сам позвоню. Меня бесил его безапелляционный тон, словно я преступник или он мой непосредственный начальник.
Снова захотелось послать его подальше.
- Не кажется вам, что вы слишком много на себя берете? - решил я охладить его пыл. - Во-первых, я вам не подчинен. Во-вторых, что касалось смерти Сарафанкина, все вам сообщил. И в-третьих, я убываю в командировку.
- Послушай, капитан, - перешел следователь на "ты", и в его голосе зазвучали железные нотки. - Не строй из себя генерала Во-первых, речь идет не о смерти Сарафанкина Во-вторых, ты был на стоянке, когда свершилось преступление, и у меня есть все основания считать тебя причастным к нему. В-третьих, если будешь артачиться, я поставлю вопрос перед прокурором о взятии тебя под стражу
У меня голова закружилась, словно Анчуткин трахнул по ней увесистым кулаком Неужели ему стало известно, что я свел Сарафанкина с Бакурской? Ну и что из того? Я не видел его на стоянке и даже не знал, что он в гараже. Товарищ следователь берет на понт. Да какое он имеет право?
- Послушайте теперь вы меня, неудавшийся Пинкертон, - пришел я наконец в себя - Может быть, вы года на два и старше меня, но чаи с вами за одним столом мы не распивали и в друзьях никогда не значились, так что извольте разговаривать как положено, на "вы", даже если считаете меня преступником В противном случае вам действительно придется обращаться к прокурору - И повесил трубку Пусть поразмыслит на досуге, всегда ли хорош метод ошарашивания, грубости и вседозволенности, призадумается, можно ли поддаваться эмоциям, первому умозаключению о виновности человека
Я спустился в приемную главного редактора и стал ждать От нечего делать попытался почитать газету, но даже смысл вчерашнего моего интервью не доходил до сознания Хорошо еще, что ждать пришлось недолго
Генерал внимательно выслушал меня, даже не снял трубку, когда звонили - не иначе, Анчуткин, - покрутил с улыбкой головой.
- Сколько, говоришь, этому Сарафанкину?
- Шестьдесят один.
- А женщине?
- Лет сорок.
- Силен отставник, - откровенно рассмеялся главный - Ну что ж, весело жил, красиво умер. Кстати, это не первый случай отравления угарным газом А тебе что переживать Отношения у вас были нормальные?
- Хорошие. Доверяли друг другу.
- Вот и отлично. А если вместе с Сарафанкиным шуры-муры крутили, придется ответ держать.
Главный шутил А мне было не до шуток.
- Следователь требует, чтобы я в командировку не уезжал.
Главный подумал.
- Ну что же, не к спеху А лучше я велю послать другого.
Снова раздался телефонный звонок. Беседа наша была закончена, и генерал снял трубку.
Я не ошибся - Анчуткин, - понял по ответам. По мере того как следователь что-то говорил, лицо главного мрачнело Наконец он сказал: "Хорошо, сейчас я его пришлю" - и положил трубку Потом посмотрел на меня то ли осуждающе, то ли сочувствующе.
- Что ж, поезжай И грубить власти не советую. Это его долг допрашивать подозреваемых и совсем невиноватых, чтобы выявить преступника.
Следователю было года тридцать два, видимо, ему впервые доверили такое дело, потому он сразу решил, что в гибели двух умудренных жизненным опытом людей виновата не глупость, а зло - кто-то приложил к этому руку Но мой отпор возымел на него действие он пригласил сесть, достал из стола несколько листов бумаги и сказал примирительно: