Вот и заветная дверь со счастливым номером 88 - так утверждают соседи, и Дина это отметила в первый день посещения моей обители.
Руки предательски дрожат, но я умудряюсь сразу попасть ключом в замочную скважину и, осененный мыслью, что в коридоре темно, надо этим воспользоваться, поворачиваю ключ лишь наполовину, щелкаю им, будто бы заело. Мысли стремительно мелькают в голове, восстанавливая в памяти все, что находится в коридоре и что можно использовать в качестве оружия. Вешалка для одежды. Тумбочка для обуви. Вешалка с одежными щетками. Японский зонтик в футляре... Не густо. И все это - разве что муху прихлопнуть...
- Есть! Есть!" - чуть ли не крикнул я, вспомнив, что на тумбочке под обувью я оставил утюг - торопился на службу и не отнес на кухню, где постоянно храню его. Им-то уж можно уложить хотя бы одного: открою и, не включая света, схвачу...
Но... человек предполагает, а судьба располагает. Усатик отбирает у меня ключ, открывает дверь и, оттеснив меня плечом, первым входит в прихожую. Включает свет. Рвется последняя ниточка. А когда вижу, кто выходит нам навстречу, окончательно остолбеваю - передо мной наш благодетель председатель кооператива Граф Инкель и... Сурен Самсонович, "верный" сторож стоянки. А я-то ему доверял! Даже ключ от собственной квартиры однажды оставлял, уезжая в командировку. Вот он и воспользовался...
- Проходи, проходи, писатель, - насмешливо и зло цедит Граф Инкель сквозь зубы. - Раздевайся, ваше благородие.
Я медлю. Утюг вот он рядом, слева, но все настороже, мне и нагнуться не дадут.
- Ну! - толкает меня в бок дулом пистолета Туземец. - Или тебе помочь? - Он уже тянет руку к замку куртки, я отстраняю её и раздеваюсь. Иду за Идолом - уверен, его кличка и вполне соответствующая - в комнату.
- Привет, председатель, - скалит прокуренные зубы Сурен Самсонович. Что-то совсем забросил нашу стоянку, мы уже соскучились.
- Заткнись! - обрывает его Граф Инкель. - Садись, - властно указывает он мне на стул у стола. - Значит, вчерашний урок не пошел тебе впрок, повторяет он слова Туземца, - решил воевать с нами. И сколько ж у тебя помощников?
- Много, - отвечаю я дерзко, чтобы припугнуть его. - Во всяком случае, хватит, чтобы прихлопнуть вашу шайку.
- Врешь, - продолжает усмехаться Идол. - На сто тысяч много не надержишь. Или ты теперь больше запросишь? Знаете, что он натворил? обращается он к Туземцу и Усатику - Сурен Самсонович, видимо, уже в курсе. - Вы во сколько уехали от хазы?
- Не было ещё и десяти, - отвечает Туземец.
- В двадцать один сорок пять, - уточняет Усатик.
- А ровно в десять его дружки ухлопали Кузьмина, ранили Василь Василича. - Идол поворачивается ко мне. - И ты надеешься, что запугал нас этим? Да ты сейчас так нам за них заплатишь, что маму проклинать станешь, зачем тебя родила.
- Да как же?.. Там никого, кроме нас, не было, - удивляется Усатик.
- Были, как видишь. На это у них ума хватило: его вместо приманки пустили; и пока вы вдвоем пасли его, они Кузьмина ухлопали. Сейчас он нам расскажет, кто это сделал. Ты не забыл свою жалейку? - повернулся он к Сурену Самсоновичу.
- Зачем обижаешь, дорогой? Сурен никогда ничего не забывает. - Наш сторож и мой помощник достает из внутреннего кармана куртки небольшой паяльник и смотрит на меня с ухмылкой. - Прекрасный инструмент, председатель. Играет - слезы текут.
- Теперь понятно, кто помог Максиму Петровичу угореть, - говорю я с ненавистью, - у этого палача не дрогнет рука, и он с удовольствием будет издеваться надо мной. Отблагодарил за то, что он тебя на стоянку взял.
Сурен оскалил свои крупные, давно не чищенные зубы, по краям которых чернели камни.
- Ты прав, председатель, Сурен не забывает ни добра, ни зла: с Петровичем у меня были свои счеты.
- Твой Сарафанкин взял его по моему велению, - пояснил Граф Инкель. Кстати, небескорыстно, тысячу с него слупил. Помощник твой был великий стратег, вначале решил из-под моей опеки ускользнуть, напрямую на Кузьмина вышел. А когда документиком обзавелся - в рэкетиры подался Но аппетит у него был куда меньше твоего, он двадцатью тысячами ограничился
Для чего он это говорит мне? Или не мне, перед своими помощниками отчитывается, что, мол, вот рэкетиры выудили у него двадцать тысяч. Я не верил ни одному его слову.
- Врешь ты все. Никаких денег Максим Петрович у тебя не брал.
- Не брал, потому что не дали. - Он вдруг удивленно изогнул брови. Может, и ты не требовал сто тысяч?
- Сто тысяч? - у меня глаза полезли на лоб. - Это когда же?
- Запямятовал, товарищ капитан? - Но усмешка сползла с лица, и он менее уверенно продолжил: - Или ты думаешь, что я по телефону твой голос не узнал?
- С твоим слухом в консерваторию бы.
Ирония, кажется, подействовала, он усомнился ещё больше в достоверности телефонного абонента.
- Тогда ответь, зачем ты пожаловал ко мне после похорон Сарафанкина?
- Я в твоем кабинете требовал с тебя сто тысяч? - Я был вне себя и еле сдерживался, чтобы не броситься на него.
Гарфинкель сурово посмотрел на Сурена.
- Кто ещё мог знать и звонить?
Сурен растерянно пожал плечами.
- Некому больше. Они с Сарафанкиным были не разлей вода.
- Так, - Гарфинкель начальнически прихлопнул по столу ладонью. Допустим, звонил не ты. Но ты не будешь отпираться, что документы у тебя? Он сверлил меня своими ледяными серыми глазами
Тут моим возражениям он не поверил бы ни за что - зачем мне было затевать такую опасную интригу, за которую можно поплатиться жизнью, и я с сожалением подумал, что идея моя разоблачить преступников кончается крахом сам ловец попал в ловушку. Даже если удастся убедить их, что у меня нет никаких документов, в живых они меня не оставят - таких свидетелей лучше не иметь. А может, не все ещё потеряно и есть шансы дальше поводить их, как хищных рыб на блестящую приманку? Судя по тому, что Гарфинкель приехал сюда, встречается с заказчиками, сам ездит по организациям и учреждениям выбивать дефицитный материал, вряд ли он является главным в этой шайке; вероятнее всего, он чуть повыше рангом Туземца и Усатика и потому...
- Документы у меня есть, но не про вашу честь, - отвечаю как можно наглее: наступление, как утверждают стратеги, лучший вид обороны затрудняет противнику правильно оценить силы, заставляет его делать ошибки. - Произошла маленькая накладка: звонивший посчитал себя за босса.
- Ну и что? Документы нужны мне.
- Коль нет ста тысяч... - я даже усмехнулся. Гарфинкель покрутил головой.
- Сам нахал, встречал нахалов, но такого наглеца вижу впервые: в твоем-то положении ставить условия? Да ты сейчас сам нам в придачу тем задрипанным документам все свои гонорары предлагать будешь. - Он взглянул на наручные часы. - Кстати, вчера твои документы кое-чего стоили, а сегодня грош им цена-бронетранспортер на месте и теперь попробуй докажи, что его не списали и не отправили на металлолом.
Вот, оказывается, какие им нужны были документы: купили в воинской части подлежащий ремонту бронетранспортер, перепродали его, а теперь, когда он доставлен на место - не иначе как в Армению, где формируются отряды боевиков, - начальник рембазы оформил документы, что сдал его в металлолом.
Ах, если бы вырваться из лап этих садистов!. И никаких признаков присутствия охраны Неужели снова оставили они меня один на один с бандитами? Да и не велика персона, чтобы охранять меня пуще ока. У них других забот хватает Хоть бы телефон зазвонил!
- И знаешь, сколько мы получили за твой задрипанный броник? Пятьсот тысяч На всех, - уточнил Граф Инкель - А ты один хотел отхватить пятую часть?
- Почему один? У меня тоже есть и начальники, и подчиненные, - я любыми способами затягивал разговор: должны же меня хватиться опекуны!
- И много у тебя их? - недоверчиво сощурился Граф Инкель. Рассказывай лучше без жалейки - пренеприятнейший инструмент, скажу тебе по секрету, и я не любитель таких зрелищ.
- Ни много ни мало, но вполне достаточно, чтобы не выпустить вас отсюда.
- Вот даже как? - И повернулся к сторожу. - А ты убеждал нас, что их только двое?