Выбрать главу

Глава III

 Робеспьер оторвался от чтения чьего-то домашнего задания, вернув его в стопку из девятнадцати или двадцати тетрадей.

      — А, первый класс пожаловал. Милости просим, заходите. Вы, гражданка, должно быть новенькая. Что-то я раньше вас не видел, — приветливо сказал он, раскрывая журнал, — Как вас зовут?

      — Агна ОʼГилви, профессор Робеспьер. У меня ещё брат есть, Сеоирс ОʼГилви, — пояснила девочка, заходя в кабинет. За ней тихонечко зашли остальные и всё также тихо расселись по своим местам. Максимилиан одобрительно кивнул, поправляя очки, и вернулся к проверке тетрадей. По мере чтения его лицо медленно зеленело.

      — Вот скажите, гражданка ОʼГилви, что вы думаете о наличии конституции в Британии? — тихо спросил он, глядя на Агну.

      — Её нет. Есть несколько разных сводов законов, — тихо пискнула ОʼГилви, вжимаясь в стул под строгим взглядом революционера.

      — Даже первоклассница это знает, а гражданин Келли отчего-то не осведомлён! — недовольно заявил Робеспьер, ставя в тетради жирный минус.

      Ещё несколько минут он проверял эту тетрадь, снабжая проверку едкими комментариями, затем раскрыл журнал шестого класса и поставил в шестую сверху клетку цифру семь. Дети тихо зашептались, но Максимилиан обвёл всех ледяным взглядом, и разговоры прекратились. Учитель взялся за следующую тетрадь, открыл её на нужной странице и тут же захлопнул, поставив в журнале на восьмой сверху клетке ноль. Сосед Агны, Киф Хьюз, притянул было ей маленькую записку, но тут же спрятал её, заметив тяжёлый взгляд Робеспьера.

      Отчего-то Максимилиан считал, что раз уж дети зашли в класс, то пусть сидят спокойно, не мешая друг другу и себе. Зная об этом нюансе, старшие классы до самого звонка толпились в коридоре, чем несказанно мешали всем проходящим. Первый класс этой простой истины не слышал и сейчас искренне недоумевал, с чего взялась такая строгость. К слову сказать, Робеспьер, при всей своей педантичности, всегда пускал опоздавших. Наверное, он вспоминал свои школьные годы в лицее Людовика Великого, а потому в чем-то был вполне милостив.

      Зазвучал гонг. Максимилиан отложил тетради, поглядел на детей сквозь стёкла очков и сухо сказал:



      — Добрый день, класс.

      — Добрый день, гражданин Робеспьер, — отозвались дети, вставая.

      — Садитесь. Кто желает пересказать параграф? — буднично спросил Робеспьер, оглядывая класс. Бронак обреченно подняла руку.

      — Гражданка Кэмпбелл? Прошу, — кивнул учитель, раскрывая журнал и ища взглядом фамилии на «К».

      Бронак отвечала долго и явно через силу, путая слова и глотая окончания. Максимилиан по мере пересказа кивал, периодически оглядывая сидящих. Наконец, Бронак замолчала и вопросительно поглядела на учителя.

      — Хорошо, очень хорошо. Двадцать. Но, гражданка Кэмпбелл, поймите, не надо так волноваться. Я всё-таки не тиран какой-нибудь! — мягко сказал Робеспьер, явственно морщась при слове «тиран». Бронак что-то пискнула в ответ и шмыгнула на место. Вокруг облегчённо вздохнули, мысленно благодаря Бронак за смелость.

      Учитель же захлопнул журнал и раскрыл свой блокнот, которой всегда носил с собой.

      — Как я уже говорил ранее, серьёзно мы займёмся обществознанием ещё не скоро, однако я вижу, что вы дети довольно умные и прилежные, а потому надеюсь, что обязательную для ваших лет программу, которую скорее стоит назвать кратким вступлением, мы пройдём раньше, чем за четыре года, и тогда мы начнём обсуждать что-нибудь интересное, — произнёс он, обводя взглядом класс.

      Дети почти одновременно кивнули, явно готовые к удвоенной, а то и к утроенной нагрузке. Максимилиан же что-то там себе прикинул, быстро записал свои идеи в блокнот и убрал учебник по Основам Безопасности Жизни (да, это были именно они) в ящик стола.
Класс тоже спрятал учебники в портфели и приготовился слушать.

      — Дело в том, что программа нашей школы и отчасти моя программа подразумевает прохождение основ безопасности ваших жизней в ситуации не только нынешней, но вообще в рамках всемирной истории. Насколько я знаю, о первом вы неплохо осведомлены, а потому перейдём сразу ко второму. Я позволю себе начать с такого события, как Великая Французская Революция. Ну, предлагайте варианты, — сказал Робеспьер.

      — Может быть… Не стоит вас злить, чтобы не попасть на гильотину? — уточнил Киф, оглашая более-менее общую идею.

      — Неплохо, гражданин Хьюз, но это явно не первый пункт. И… Я бы не стал отправлять детей на гильотину. И даже угрожать бы ей не стал, — прокомментировал предложение учитель. — Ещё?

      — У меня есть вариант. А можно сначала вам вопрос задать? — спросила Райогнак.

      — Да, конечно, — Ответил Максимилиан.

      — А я слышала от Брендана Муррея, что вы вчера грозились отправить на гильотину весь восьмой класс, если они и в третий раз напишут самостоятельную, как необразованные крестьяне, — пискнула Донован, стараясь слиться с партой.

       — А разве они дети? — удивился Робеспьер.

      Райогнак лишь пожала плечами.

      — Собственно, идея: не общаться с монархистами? — предположила она.

      — Зависит от того, в каком обществе вы находитесь. Давайте отойдём от политики, — попросил Максимилиан.

      — Да разве гильотина — это политика? Это жизнь, — несколько удивлено заявил Хьюз.
Робеспьер рассмеялся. Киф же ещё больше насупился, он не видел в своих словах ничего смешного.

      — Не появляться на улице после наступления темноты? — попытался угадать Сеоирс.

      — Верно. Ещё варианты? — Уточнил Максимилиан.

      Класс молчал, краем глаза поглядывая на миниатюрную копию гильотины в углу. Всем в голову лезли мысли исключительно про это орудие казни. Робеспьер заметил это и аккуратно накрыл гильотину тряпочкой, лежавшей рядом.

      Чуть погодя идея возникла у Пейдна.

      — Осторожно вести себя в толпе? — задумчиво произнёс он.

      — Именно, гражданин ОʼРейли. Кто-нибудь ещё? — кивнул учитель.

      Дальше идеи просто градом посыпались. Несчастный Робеспьер еле успевал записывать. Под конец урока он мановением руки пресёк поток вариантов.

      — Двадцать баллов за работу на уроке. Всем. — сказал Максимилиан.

      Это была неслыханная щедрость.
 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍