— Свинорезов, ты?
— Я не вздыхал! — громким шёпотом ответил Свинорезов и покосился на старый шкаф.
— А кто же тогда вздыхал? — чуть дрогнувшим голосом спросила Евпраксия. — И почему вы все смотрите на этот шкаф?
Ветер ещё раз съездил ветками по стеклу, и она опасливо оглянулась.
— А это Варфоломей-неупокойник, — тихо ответил за всех школьный звукоинженер-самоучка Нафаня, сделав круглые глаза. — Давно, когда тут ещё не школа была, а пивнушка, его в драке зарубили. А труп замуровали в стене. Вот в этой, — и Нафаня пальцем показал на заднюю стенку класса. — Ну и с тех пор он и является. То вздыхает, то цепями гремит… Он же каторжник был.
И Нафаня незаметно включил на планшете, который лежал у него на коленях, звон велосипедной цепи, пропущенный через реверберацию. А из шкафа, как нарочно, снова раздался вздох, ещё ужаснее предыдущего. Евпраксия выпучила глаза, попятилась к двери и пулей вылетела из кабинета. Восьмиклассники заржали и стали играть в карты прямо на учительском столе. А играли на тетрадки пятиклашек, забытые несчастной училкой. Выигравший писал в тетрадке оценки и замечания красной ручкой.
Долго ли, коротко ли, но географ Евграф Евграфыч, облазив все нычки в учительской, нашёл запасной ключ от шкафа и вернулся. Картёжников сдуло со стола вместе с тетрадями, и географ быстро и безболезненно извлёк привидение из шкафа, а по извлечении заставил отвечать домашнее задание. Привидение мялось с ноги на ногу, скребло затылок, смотрело вверх, невнятно что-то мычало и в конечном итоге схлопотало двойку.
И никому бы этот урок не запомнился, если бы не англичанка. Здорово напуганная потусторонними силами, она чуть не сбежала из школы навсегда, но сторож Михеич перехватил её на выходе, пригласил к себе в сторожку, угостил самогоном и убедил, что привидений в школе нет. Уж он-то точно знал бы, если бы что-то подобное здесь водилось. А раз он не знает, то оно и не водится.
Железная логика Михеича убедила англичанку, и она, воспрянув духом, вернулась за тетрадками. Успела аккурат к концу урока, за минуту до звонка.
— Евграф Евграфыч, я тут у вас тетрадки забыла, — просунулась она в кабинет.
Восьмиклассники собрали по всему классу её тетрадки, и Ужов с поклоном вручил англичанке увесистую стопочку. Училка немного удивилась, увидев в классе нового персонажа, но после Михеичева угощения мысли её текли медленно, и она, взяв тетрадки, вернулась в учительскую.
У Евпраксии имелось несколько свободных минут, которые она решила пустить на проверку тетрадок, но, открыв одну тетрадку, потом другую, потом третью, она увидела там проставленные оценки и пометки красной ручкой.
«Наверно, я уже проверила их, — подумала училка. — Что-то с памятью моей стало. То целого восьмиклассника на уроке не заметила, то проверенные тетрадки собралась по новой проверять. Надо взять выходной!»
И она, сняв задачу с процессора, сходила в пятый класс и раздала тетрадки. А после с чувством исполненного долга пошла в одиннадцатый «х» вдалбливать в великовозрастные глупые головы английский алфавит, который одиннадцатиклассники до сих пор не осилили выучить.
А пятый класс раскрыл свои тетради по английскому и раскрыл рты от удивления. И немудрено! Вместо нормальных и всем привычных двоек и троек под работами красовались пятёрки, шестёрки, семёрки и восьмёрки — при пятибалльной, между прочим, системе. (Перед учебным годом педсовет рассматривал и другие системы оценок, но предыдущий директор умел считать только до пяти, поэтому решили оставить пятибалльную).
И это ещё не всё! Кроме оценок, в тетрадях красовались пометки, советы и указания, да такие, что детишки читали их вслух и с хохотом, и даже устроили конкурс, у кого в тетради надпись лучше.
— Слушайте, чего Евпраксия мне написала! — крикнула Нюшка. — «Не приходить в школу без родителей! И с родителями тоже не приходить! Нафиг вообще школу!»
— А у меня ещё лучше написано, — похвасталась Стешка. — «Поздравляем, вы выиграли первый приз — ведро тараканов! Явитесь за ними в учительскую на второй перемене!»
— Это что, — хихикнул троечник Нюхов. — Вот у меня надпись самая крутая. «Нюхов, экспертиза признала, что ты инопланетянин, поэтому явись завтра в 12.00 к кабинету директора с чемоданом. Тебя будет ждать летающая тарелка».
Каждую фразу встречали дружным хохотом, надписи фоткали и выкладывали в интернет, и у пятого класса существенно повысился рейтинг. Правда, эти фотки тут же тёрла цензура (здесь приведено далеко не всё). А свои тетрадки дети за неделю так раскрутили, что продали их какому-то коллекционеру за бешеные деньги. И всё проели.
====== 13. Пятник ======
В гадюкинской школе и по обычным-то дням учителям приходилось не очень, а уж когда выпадало 13-е, пятница — они вообще боялись ходить на работу. И поэтому 13 сентября педсовет решил объявить днём уборки территории. Решение назрело давно: субботник дети сорвали, а бумажек и прочего хлама вокруг школы накопилось за две недели столько, что без лопаты не пройдёшь. Школа определённо нуждалась в субботнике.
Ну, а поскольку субботник пришёлся на пятницу, то его назвали пятником. (Кто бы сомневался). Накануне ученикам объявили, что 13-го занятия отменяются, и велели всем прийти в рабочей одежде, с рабочими перчатками и рабочими мешками для мусора. Распределили, кто принесёт грабли, кто — лопату, кто — побелку с кисточкой. Бензинов вызвался принести канистру горючего и спички, чтобы потом весь мусор поджечь, но ему не разрешили.
Школьники обрадовались, что занятий не будет, и подготовились к субботнику, то есть, пятнику, по полной программе. Они выбрали мешки из тонкого полиэтилена, чтобы ими легко можно было хлопать. Кроме трудового инвентаря детки взяли с собой попкорн, сухарики, бутылочки с лимонадом, орешки, семечки и банку сгущёнки. (Сгущёнку они есть не собирались. Они собирались обмазать ею всю школу изнутри, полагая, что одной банки для этого вполне хватит).
День начался с торжественной линейки, на которой все грызли сухарики, орешки и семечки, запивали их лимонадом и кидали мусор под ноги. После линейки мусора стало в пять раз больше, чем было до.
И вот началась собственно уборка. Учителя поделили школьников между собой и начали ими руководить. Для начала всем миром откопали из-под ореховой шелухи машину нового директора, который продержался в школе почти целую неделю. Но оказалось, что держало его тут не чувство долга, а машина. Увидев её откопанной, дир сказал: «Спасибо, приятно было пообщаться», — сел в свою тачку и уехал навсегда. Учительницы махали ему вслед платочками и причитали: «На кого ж ты нас покинул?» А дети устроили прощальный салют, хлопая мешками.
Потом стали собирать бумажки, и это затянулось до полудня. На помойке собранные бумажки не умещались, мешки с мусором скатывались вниз, КАМАЗ-самосвал едва успевал отвозить горы бумажек на Великую Помойную Кучу в живописных окрестностях города, и учителя, плюнув на это дело, велели школьникам сгребать сухую траву и закапывать в яму. Туда же сгребли всю ореховую шелуху.
Но яму сначала надо было вырыть! Этим занялись старшеклассники. Они рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли, рыли и рыли. Яма становилась всё глубже. Свинорезов и Ужов наделали ступенек, чтобы можно было выносить песок.
— Хватит! — кричала Серпалитония Сигизмундовна. — Достаточно! Не ройте больше!
— Не, яма пока маленькая, — отвечал по телефону Бензинов откуда-то из центра Земли. — Мы ещё пороем.
И так бы они и рыли, если бы вдруг на крыше Гадюкинской школы не приземлился полицейский вертолёт.
— Немедленно прекратите рытьё! — в мегафон приказал какой-то толстый генерал. — На вашу школу поступила жалоба из Австралии, что вы продырявили им материк! А он у них и так маленький.