— Зачем? — удивилась Стешка. — Чтобы нас обстригли?
— Не просто обстригли, а как-нибудь по-навороченному. Чтобы мы выглядели как рок-звёзды.
— А чо, погнали, — гоготнули одноклассники, и все с топотом помчались в парикмахерскую, обгоняя степенно идущих тётенек.
Это был первый день каникул, и все учительницы, вдохнув ветер свободы, решили пойти в парикмахерскую, чтобы закрасить седину и сделать химию. Но дети успели раньше! И когда толпа учительниц появилась в парикмахерской, то увидела столь же многочисленую толпу детей.
— Это что это? — спросила математичка, опешив.
— В порядке живой очереди! — крикнула парикмахерша.
— Ну, детишек-то быстро постригут, — сказала физичка. — Их-то небось под ноль да под кружок. Подождём! — и все учительницы уселись на облупленные диванчики для посетителей и начали сплетничать.
Однако время шло, а постригли только Стешку и Нюшку. Когда сёстры вышли, другие дети восторженно ахнули, а учительницы, наоборот, замолчали. Новые причёски девчонок были чем угодно, только не кружком, и уж тем более не нолём. Уложенные гелем мелированные патлы одной и торчащие во все стороны дреды другой произвели фурор по обе стороны баррикад.
— Чтобы не смели являться в школу с этим кошмаром на головах! — очнувшись от ступора, гаркнула Скарапея Горыновна.
— А под банданами всё равно не видно, — хмыкнула Стешка, и они с Нюшкой потопали на выход, напевая что-то панковское.
— И нам так же! — загалдели остальные пятиклассники и ломанулись в кресла. Даже небольшая драка приключилась. Все хотели выглядеть как звёзды.
Долго и томительно тянулись часы ожидания. День клонился к закату. Смеркалось. Темнело. К тому времени, как на голове у последнего пятиклассника была построена крутейшая прича, рабочий день закончился. Все учительницы так и не дождались очереди.
— Ну, ничего. Завтра придём, — решили они и разошлись по домам.
— Надо шестой «ж» подговорить, — меж тем высказывала соображение Нюшка в кругу компании. — Чтоб они завтра пораньше встали и успели в парикмахерскую до училок. А мы ещё куда-нибудь пойдём.
И они, громко гогоча, отправились гулять по гадюкинским улицам. Было уже темно, но ещё не поздно, поэтому родители пока не начали загонять их по домам. Так вот. Слонялись, значит, пятиклассники по всей деревне, и стоило им куда-нибудь заявиться всей толпой со своими дикарскими причами, как все начинали орать, возмущаться, падать в обморок и фотографировать их на телефоны.
Заявились в магазин «Хлебобулочные изделия» — тётка-продавщица перекрестилась и начала изгонять их книгой учёта. Подумала, что бандиты пришли.
Заявились в зеленную лавку — две тётки-продавщицы перекрестились и начали изгонять их чесноком. Подумали, что вампиры пришли.
Заявились в кафе «Мороженое» — главная мороженщица упала в обморок, а её помощница, молодая девчонка, обрадовалась, сфоткалась с ними и, пока начальство лежало в обмороке, раздала всем по мороженке. Бесплатно.
А потом родители начали звонить пятиклассникам и загонять их по домам.
— Куда завтра пойдём? — спросил умник Поганкин.
— Не знаю. На месте решим, — ответила Стешка. — Сбор в девять утра у сломанного грузовика.
— Ра-а-ано! — заныли одноклассники.
— Ладно, тогда в десять, — смилостивилась Стешка, и весь класс радостно зашумел. И потопал по домам.
И началось самое интересное. Когда родители увидели на пороге вместо своих чад каких-то не то дикарей, не то рок-звёзд восьмидесятых, то сначала не узнали их. А когда узнали, то с причитаниями потащили кого в ванную, кого просто под кран — смывать гель, цветную тушь и прочие цацки. Но привести в приличный вид удалось не всех деток — мелирование и дреды не смывались.
====== 24. Второй день осенних каникул. Музей ======
На следующий день пятый «ё» в полном составе собрался у сломанного грузовика. Не сразу, конечно, потому что в Гадюкине все грузовики были сломанные, плюс ещё три штуки ломались каждый день — но детишки, к счастью, имели телефоны, и к полудню вся шайка, рассевшись на ржавой кабине и покосившемся кузове, держала совет.
От вчерашнего налёта на парикмахерскую остались одни воспоминания: во время вечерней головомойки мамы смыли всё, что можно смыть, а наутро при свете дня состригли всё, что делало детей похожими на чертей. Только Стешке удалось отвоевать свои дреды.
— Что там слышно от шестого «ж»? — деловито спросила она, эффектно встряхнув ими.
— Успели в парикмахерскую раньше училок, — ответил Трындюхин. — Оккупировали. Училки опять уйдут некрашеные и без химии.
И весь пятый «ё» злорадно захохотал.
— А мы-то куда пойдём? — спросила Нюшка. — Может, в музей?
Надобно вам сказать, что в Гадюкине, как и в любом уважающем себя крупном населённом пункте, был местный краеведческий музей, переделанный из старинного зернохранилища. Зерно там всё равно хранилось плохо, и его решили продать в другие области, а из хранилища сделали музей. Натащили туда всякого барахла, поставили бирки с надписями: «Это ступа», «Это прялка», «Это первая нокия» — а смотреть за всем этим посадили тётку Секлетею — единственную деревенскую бабу, которая говорила не «куды», а «куда». Для полноты картины повесили на стены старинные фотографии, и музей стал как настоящий. Можно было гордиться.
— Отличная идея! — зашумели детишечки и вприпрыжку поскакали в музей. Тем более что он был бесплатный, в отличие от парикмахерской.
Увидев пятый «ё», тётка Секлетея перекрестилась.
— Здра-асьте, Секлетея Сысоевна! — хором поздоровались детки и изо всех сил начали вытирать ноги о тряпочку на пороге музея. Вытирали так яростно, что разодрали её в клочья, и от тряпочки ничего не осталось.
— Это куда ж вы все?
— На экскурсию! — хором ответили детки.
— А почему без учительницы?
— А она в парикмахерскую пошла, — хихикнув, ответили пятиклассники и рассыпались по музею. Они хватали всё, что запрещено хватать, и сидели на доисторических скамейках, на которых нельзя сидеть, а тётка Секлетея едва успевала за ними бегать и наводить порядок.
— Гля, ребзя, ступа! — сказал Утюгов и загоготал. — Бабке Анисье как раз подошла бы — летать. — И весь класс дружно грохнул. А Утюгов по складам прочитал надпись: — «С помощью таких примитивных устройств дореволюционные крестьяне измельчали зерно».
— Слу-ушай, а у меня идея! — сказала Стешка. — У этой бабки в сарае лежит электрическая зернодробилка, чтобы комбикорм делать. Давайте ступу из музея умыкнём и отнесём в сарай к бабке Анисье, а сюда зернодробилку поставим?
— Супер! — запрыгали одноклассники и стали распределять роли: кто отвлекает смотрительницу, кто крадёт ступу, а кто крадёт зернодробилку. Умника Поганкина единогласно отрядили задавать Секлетее вопросы. Тот уже и сам был не рад, что когда-то единственный во всей школе получил четвёрку и прославился как умник, но делать было нечего: не подводить же коллектив! И Поганкин, сделав строгое лицо, громко спросил:
— Секлетея Сысоевна, а почему фотка первого в деревне сарая не цветная, а чёрно-белая?
Секлетея обрадовалась, что дети прекратили безобразничать, и принялась объяснять Поганкину и десятку ребят из массовки, что цветная фотография появилась только в шестидесятые годы.
— Но ведь сарай построили в восьмидесятом! Здесь так и написано, — возразил Поганкин, отдуваясь за всех, пока двоечник Змеюкин и троечник Нюхов с пыхтеньем вытаскивали через чёрный ход ступу.
— А у нас в Гадюкине всё происходит на двадцать лет позже, чем в остальном мире, — объяснила смотрительница. — Вот, например, ваша школа. У всех давно электронные интерактивные доски, а у вас до сих пор мел.
— Это точно! — загалдели детки из массовки, чьей задачей было помогать умнику отвлекать Секлетею. — А ещё у нас мониторы у школьных компов с лучевыми трубками! А ещё учительницы носят нитяные носки под босоножки! А у физички — моторола с круглым синим экраном!