— Пятнадцать лет я лежал в кургане на Каэр-Керддин, я прялкой был и клубком, был черной дырой Вселенной, — присоединился Клиддно, — кофейной мельницей был, полоской на шкуре зверя, я был рисунком мелком и облачком плыл над Римом.
Конечно, у них не получалось так, как у старших студентов, но все-таки и им удавалось вызвать ощущение полной свободы и безграничной надежности всего сущего, ради которого затевалась эта игра.
— Я был тропой вдоль ручья и веточкой ежевики, фамильным сервизом был четырежды десять весен, — начал Афарви и оборвал, заслышав быстрые шаги поднимающегося на башню учителя.
Тарквиний Змейк ворвался в класс, как свежий ветер, и задал вопрос, неожиданный для учителя химии:
— Вы знаете, как выглядит китайский иероглиф «учиться»?
Никто не знал.
— Он составлен из трех элементов: ребенок под крышей, а сверху над ним — когти. Вопросы есть?
И Гвидион сразу понял, что у него в сердце всегда найдется место для предмета, который ведет Тарквиний Змейк.
Змейк оглядел поверх их голов всю школу, крыши и шпили Кармартена и реку Аск, — с башни Стражей открывался исключительный вид, так как окна там были сразу на все четыре стороны света, — перевел взгляд с голубя, притулившегося с другой стороны окна на парапете, на затихших учеников и сказал:
— К вам подбирается сейчас некое вещество. Хотя определить его состав вы пока еще не в состоянии, поскольку органикой мы займемся еще не скоро, я думаю, вам будет полезно с ним познакомиться и взглянуть на него непредвзято.
Все огляделись. Действительно, по полу ползло нечто, напоминавшее зеленый пудинг.
— Знакомьтесь, пожалуйста, — повел рукой Змейк. — Турбуленциум хоррибиле, — вещество поклонилось. — Класс первого года обучения. — Теперь поклонился класс. — Сложный состав турбуленция выводит его далеко за пределы программы первого года обучения, но я полагаю, что начать внушать студентам уважение к химическим элементам и соединениям, основанное на личном с ними знакомстве, никогда не рано. Уверен, что студенты никогда не путали и не преуменьшали бы в своих ответах атомную массу и период полураспада плутония, если бы знали, как плутоний на это обижается. Турбуленций — одно из древнейших соединений в составе нашей планеты, в чистом виде его осталось не так уж много, и без преувеличений можно сказать, что вы имеете право гордиться этим знакомством.
Пока Змейк говорил, турбуленциум уже уполз. Видимо, он вообще проползал мимо по своим делам, и Змейк представил их ему, просто воспользовавшись удобным случаем. Специально ради них беспокоить древнее вещество он, конечно же, не стал бы. Они почувствовали себя маленькими и очень недавно возникшими, и нельзя сказать, чтобы дальнейшее течение урока разуверило их в этом. Змейк умел приближать свой предмет через непосредственное сравнение с учениками и проведение прямых параллелей. «А вы плавитесь при гораздо меньших температурах», — говорил он спокойно, и Афарви с Двинвен, болтавшие на задней парте, вздрагивали, перехватывали пронзительный взгляд черных глаз Змейка и начинали слушать очень внимательно.
Гвидион мечтал договориться с преподавателем химии об индивидуальном спецкурсе по фармакологии, и, не найдя в себе сил приблизиться к Змейку сразу после занятия, ошеломленный его язвительностью и непостижимостью, он, тем не менее, в тот же день упрямо стал разузнавать, где находятся личные покои Змейка. Вначале выбор его не очень удачно пал на доктора Рианнон. Она передернула плечом и воскликнула: «А почему, собственно, я должна это знать?!» «Я не имел в виду», — пробормотал сконфуженный Гвидион и ретировался. Он обратился к Моргану-ап-Керригу, но тот только что учил третий курс забывать хорошо знакомые лица и совершенно случайно выбрал Змейка в качестве объекта забвения. Поэтому он, лучезарно улыбаясь, некоторое время пытался вспомнить, кто это, но потом, махнув рукой, с извиняющейся улыбкой проследовал прочь. Совершенно неожиданно Гвидиону помог доктор Зигфрид Вёльсунг, преподаватель драконографии. Он стоял на балконе, опоясывавшем башню Стражей, и трубил в рог, созывая своих студентов, но, расслышав в промежутках между сигналами рога вопрос Гвидиона, заданный Моргану-ап-Керригу, прервался и четко сказал с легким древневерхненемецким акцентом:
— На самом верху Пиктской башни.
В тот же день после уроков Гвидион отправился в Пиктскую башню. Он миновал кабинет для занятий медициной, лабораторию Мак Кехта, ярусы, где обитал доктор Итарнан, грустный миниатюрный пиктолог-фонетист, поднялся еще на несколько витков винтовой лестницы, выглядывая по дороге из бойниц, и остановился перед дверью, очевидно, ведущей в кабинет Змейка. Откуда-то доносился странный музыкальный звук, как будто медная бабочка билась о стекло. Гвидион еще раз мысленно проговорил все приличествующие случаю извинения и постучался. Никто не открыл. Змейка в кабинете не было. Тогда Гвидион решил дожидаться. Он сел на пол прямо перед дверью, сунул за спину сумку с книгами, стал клевать носом и незаметно для себя заснул. Проснувшись, он обнаружил, что сидит на том же самом месте, однако дверь переместилась и теперь находится слева от него. Следовательно, Змейк вернулся, не стал будить Гвидиона и предпочел сдвинуть дверь относительно Гвидиона, чтобы без помех войти в кабинет. Сделал ли он это из сострадания, смешанного с ехидством, или просто машинально, сказать было трудно; однако после этого Гвидион как-то не нашел в себе сил постучать в дверь во второй раз.