Собралась толпа. Трое встали в круг и вытянули руки. Вместо считалки они выкрикивали хором:
И все вместе повертывали руки то вверх, то вниз ладонями. При слове «пок» все останавливались и тот, у кого рука была повернута иначе, выходил, а на его место становился другой. Последние два водили. Они ловили ребят и «салили».
На этот раз водили Эмма и Лерман. Рыжий Занька помчался, как ветер, но Эмма догнала и «посалила» его. Из-за угла высунулась острая веснущатая мордочка Ивина — Чешуйки. Эмма загляделась, Чешуйка выручил Заньку, и они показали Эмме нос.
Зазвонил звонок на завтрак, ребята побежали в столовую. Зоя, надутая, стояла у стены и отковыривала известку. Ее опять не позвали играть в «чи́ндар-мы́ндар». Она сердито глядела вслед уходившим ребятам.
Сорока оглянулась и вернулась к Зое.
— Пойдем, Зоя.
— Не пойду.
— Не подводи класс.
— Буду подводить, раз никто со мной не водится.
Сорока убежала. Зоя побрела вдоль стены, царапая ногтем побелку.
Из столовой вкусно пахло котлетами. Зоя постояла, потом угрюмо прошла на свое место и, не глядя на ребят, села завтракать.
На дворе совсем рассвело. За ночь намело сугробы, к ели стояли закутанные в белые пушистые шубы. Даже к оранжевым стволам сосен с той стороны, откуда дул ветер, прилип снег. Небо покрылось красными волнистыми полосами.
После завтрака ребята высыпали на утреннюю прогулку в цветных лыжных костюмах. Красные, синие, зеленые фигурки с визгом и хохотом рассыпались по снегу. Дятел, долбивший корявый ствол, испуганно вспорхнул и перелетел подальше. Вспугнутые вороны поднялись, тяжело хлопая крыльями, и с карканьем расселись на соснах. Вынырнуло солнышко, брызнуло снопом лучей, позолотило школьные окна. Снег заискрился.
— Ура, ура! — заорал Занька и нырнул в сугроб.
— Федя! — в ужасе закричала Марья Павловна, увидя торчавшие ноги.
А он уже вскочил, весь в снегу, отряхнулся и с разбегу прыгнул на спину щупленькому Чешуйке. Снова оба окунулись в снег.
Что за утро! Радостное, солнечное, морозное! Школу тесно обступил дремучий запушенный лес. Только с одной стороны сквозь прорубленную просеку виднелись маленькие домики. В хлевах мычали поселковые коровы, скрипели отворявшиеся ворота, пахло смолистым дымом. Ребята из поселка вприпрыжку бежали в свою школу. Они подбегали к забору, махали руками, перекликались с лесношкольцами.
— Эй, Занька! Когда на коньках будете кататься?
Занька вскочил на забор.
— Не знаю. Приходи сегодня вечером к забору, я тебе что-то покажу!
Жаль, что приятелям из поселка нельзя притти в школу. Тетя Соня боится всякой заразы, ей всюду чудятся микробы, поэтому дружба с поселковыми ребятами поддерживается тайком, когда отвернутся педагоги.
— Ну какие тут микробы могут быть? — насмешливо спрашивает приятель за забором, протягивая Заньке свежевыстроганный брусок.
Занька осмотрел подарок, кивнул головой, но все-таки поплевал на него и вытер о пальто. Так спокойнее.
— Отойдите, отойдите от забора, — волновались педагоги.
— Прощай, Занька, я побегу. Ты мне вырежь из «Пионерки» про стратостат.
Приятели расстались.
Зоя стояла около кухни в стороне от ребят и сердито поддавала валенком пушистый снег. Живой уголок был заперт на ключ, а изобретатель куда-то исчез. Бедный Мик! Его давно уже пора поить молочком.
Зоя сердито жмурилась. Все ее раздражало: и сверкающий снег, на который больно смотреть, и ребячий веселый визг. «Противный изобретатель! Из-за него Мик голодный!»
— Го-олубева, Го-олубева! — донесся крик издалека.
Черненькая фигурка вынырнула из-за деревьев.
Зоя неохотно повернулась и узнала голос Печеньки. Она со всех ног бросилась на зов. У изобретателя по грязным щекам текли слезы, а выпяченные губы вздрагивали.
— Мик, Мик! — всхлипнул он жалобно и потащил испуганную Зою в уголок. — Мик задушился! Я оди-ин ни-и-как не могу!
Они ураганом влетели в дверь. Котенок просунул голову в клетку морской свинки и застрял. Его маленькая пушистая головка безжизненно свесилась, тельце вздрагивало.
— Проталкивай голову, а я прутья раздвину, — сказал взволнованный изобретатель.
Дрожащая Зоя вытащила головку котенка, потрясла, и глазки открылись.
— Жив, жив!
Оба заметались. Печенька без шапки пустился на кухню за теплым молоком. Он вернулся, расплескав полстакана.
— Ну куда ты полез? Куда, дурья голова? — радостно говорил он Мику. — Понимаешь, Голубева, как я испугался! Лежит и не дышит.