4. Чудаки часто имеют трудный, конфликтный характер, особенно, если им систематически не везет с начальством и коллегами. Для них порой характерны прямолинейность, бескомпромиссность, завышенные требования к окружающим.
Попадаются чудаки с завышенной самооценкой, переходящей (в наиболее тяжелых случаях) в манию величия.
Все это так. Но кто еще способен на такой энтузиазм, совершенно бескорыстный энтузиазм, который порой творит чудеса? Все достижения нашей школы - исключительно заслуга чудаков: Школа выживания, коллективы художественной самодеятельности, интереснейшая дошкольная группа, классы с экспериментальными методиками обучения, художественная студия, школьный театр, многие кружки и спортивные секции, газета, переросшая школьные рамки... Всего и не перечислить.
Если даже нормальному учителю удается сделать что-то интересное, достичь какого-то успеха, то при детальном рассмотрении оказывается, что он начудил...
При нашей зарплате поневоле начнешь чудить!
А вообще, на земле должны уживаться, по возможности мирно, разные люди: умные и глупые, молодые и старые, больные и здоровые, мужчины и женщины, верующие и атеисты, учителя и ученики, нормальные люди и чудаки. Ведь есть прекрасный пример: Дон Кихот и Санчо Панса. Главное понять друг друга и не пытаться переделывать.
49. Знаем мы таких доцентов!
Работая программистом при областном управлении народного образования, познакомился я с одним классическим чудаком, доцентом Иркутского педагогического института Виктором Кузьмичом Романом. Узнав, что при управлении работает группа энтузиастов компьютеризации обучения, куда кроме меня входило несколько моих учеников, он пришел к нам с предложением о совместной работе. Известный в городе педагог-химик, он предлагал нам свои сценарии программ. Мы с удовольствием согласились. Разумеется, работа эта, по крайней мере, в обозримом будущем, могла быть лишь совершенно бескорыстной, но тогда это нас не волновало. Однако мы хотели не только делать программы, но и испытывать их в школе, внедрять в учебный процесс. Школ, имеющих компьютерные классы, тогда почти не было. Однако мы нашли такую школу, расположенную рядом и с пединститутом, где работал Виктор Кузьмич, и с институтом усовершенствования учителей, где находилась наша группа.
Причем компьютеры в этой школе были такой же марки, как и те, на которых работали мы. Условия идеальные! Мы пришли в эту школу. Учитель информатики, работавший там, горячо одобрил план нашей работы и изъявил желание принимать в нем посильное участие. Однако дело было за малым договориться со школьной администрацией. Мы и не сомневались, что вопрос будет решен положительно, ведь, предлагая проделать огромную работу для школы, мы ничего не просили взамен. Я и Виктор Кузьмич пошли к директору. Идти с нами хотел и мой ученик Иван, который как раз занимался программами по химии, и должен был быть главным разработчиком.
Однако внутреннее чутье подсказало мне, что лучше к директору идти без него. И вот мы в директорском кабинете. Виктор Кузьмич начал объяснять цель нашего визита. Однако директриса, не дослушав его до конца, сказала: "Нет!" Она поняла только то, что мы хотим что-то делать на школьных компьютерах, и больше ее ничего не интересовало. Напрасно наш чудак пытался объяснить, в чем дело, он говорил в пустоту. Как и большинство интеллигентных людей, он терялся от хамства.
- Но позвольте, ведь я доцент пединститута... - пытался он прорваться через стену непонимания.
- Знаем мы таких доцентов!..
От этой, совсем уже базарной ругани, доцент окончательно сник, и, ссутулившись, вышел. А ведь он не добивался ничего, кроме возможности работать, бескорыстно работать, претворить в жизнь один из своих проектов. Быть может, это у него еще получилось бы, но в 1991 году он трагически погиб, так и не успев сделать много из намеченного. А от этого не застрахован никто. Как говорил доктор Гааз, спешите делать добро! И не мешайте другим.
50. Последнее Рождество
Жила-была одна старая учительница из породы чудаков. Скорей даже не учительница, а воспитательница, т.к. в течение своей более чем сорокалетней педагогической деятельности она больше работала не учительницей, а пионервожатой и детсадовским воспитателем. История ее очень интересна и во многом удивительна:
В тридцатые годы, в разгар репрессий, она лишилась родителей. Много лет ушло на скитания и безуспешные поиски матери, находившейся в ГУЛАГе. То, что она выжила в тяжелейшие годы войны, казалось ей чудом, и, сама собой, пришла к ней вера в Бога. Впрочем, в дальнейшем жизнь ее складывалась вполне благополучно. Живя в Иркутске у родни, окончила среднюю школу. Но еще, будучи ученицей, начала работать педагогом, пионервожатой. Работа эта нашей героине пришлась по душе, и на нее пришелся значительный, и по времени и по результатам, кусок жизни. Без отрыва от работы получила она педагогическое образование, но и, став дипломированным педагогом, не спешила она, как другие, поменять свой, по всем меркам не престижный, профиль работы. Пожалуй, я не ошибусь, если назову ее лучшей пионервожатой Иркутска своего времени. И это несмотря на особо не скрываемую (хотя и не афишируемую) веру в Бога, которая вполне мирно сочеталась в ней с советским патриотизмом. Да, она, как и многие, видела явную фальшь в словах руководителей, расхождение слов и дел. Не принимала она, разумеется, и воинствующего атеизма. Однако в целом вера в Коммунизм и вера в Бога уживались в ней очень долго...
Чем она занималась как вожатая? Организовывала спортивную работу, притом не на бумаге, для отчета или показателей, а фактически. Она могла научить всю школу ходить на лыжах и бегать на коньках, и только после этого выставляла команду на городские соревнования. Разумеется, команды ее занимали, как правило, первые места, и молодая вожатая стала известна среди комсомольских руководителей города. Ее стали избирать на всякие конференции и включать в состав райкомов и горкомов комсомола. Впрочем, уже в те годы случались у нее неприятности. Однажды была она вызвана к первому секретарю горкома комсомола. Он случайно узнал о посещениях церкви и устроил ей разнос. Получился крупный разговор. Наша героиня не только отказалась отречься от веры, но и пыталась обратить в нее своего шефа.
Тогда он стал грозить всевозможными карами, и не шуточными, ведь в разгаре была хрущевская антирелигиозная кампания. Она со смирением соглашалась со всеми наказаниями, но не отрекалась от своей веры. Через несколько часов шеф, сильно утомившись, сменил гнев на милость, и, взяв слово, что она не будет афишировать свою веру (чего никогда не было), отпустил ее со словами: "Иди работай". У него хватило ума не выгонять ее с работы и не делать ей никаких неприятностей. В дальнейшем он успешно продвигался по служебной лестнице и в меру сил оказывал покровительство нашей героине, предлагал ей неоднократно вступить в партию и сделать карьеру. "А надо будет писать в бумагах о том, что я верующая?" спрашивала она каждый раз. "Ты что, дура?" - слышала она в ответ. А работа шла своим чередом. Туризм, школьное самоуправление, работа с трудными подростками, помощь в учебе сильных учеников слабым, общественно-полезный труд, спорт... Все это было поставлено на высочайшем уровне. Правда, она не любила и не умела писать отчеты о своей работе, планы и прочие бумаги, что часто ставилось ей в вину. С годами она так и не сумела преодолеть этот недостаток, что сильно сказывалось на отношениях с начальством...
Жизнь шла своим чередом... Так случилось, что к старости она осталась одна.
Многочисленные друзья и знакомые сами больше нуждаются в помощи и поддержке.
Любимая работа составляла главную часть жизни, ее смысл. Ей отдавались последние силы и здоровье, все нажитое за многие годы имущество. Постепенно изменяются взгляды на жизнь, на педагогику. Последние годы посвящены воспитанию дошколят, на что у нашей героини сложилась своя, отличная от официальной, точка зрения, как, впрочем, и на все остальное.