Увы, дом напротив нас отнюдь не похож на хорошенькое уютное семейное гнездо с палисадником и аккуратненьким заборчиком, куда добропорядочные папочка и мамочка принесут из роддома ребеночка, которого потом психованные генетики превратят в птичьего мутанта. Нет, напротив нас забегаловка, где продают дешевую пиццу на вынос. По соседству — машинная мойка и химчистка. Через дорогу парк — никаких жилых домов и ничего похожего на мало-мальски пригодное место для жилья.
— Вот блин, — цедит сквозь зубы Клык.
— Не могу не согласиться с твоей оценкой ситуации. А вдруг на этом месте стоял какой-нибудь жилой дом, и его потом снесли?
Перейдя улицу, оказываемся перед темной витриной пиццерии. Если, прилипнув к стеклу, приглядеться, можно рассмотреть на стене внутри большую черно-белую фотографию: кучка народа перед только что отремонтированным входом вот в эту самую лавку. А под фоткой надпись: «Мы открылись здесь в 1954 году».
— Твоя теория явно потерпела крах.
— Кто из нас по этому поводу выругается? Ты или теперь моя очередь?
— Давай-давай, не стесняйся, облегчи душу, сестричка.
— Ладно, давай попробуем следующее место. Может, там повезет?
По следующему адресу нам и вправду повезло. Но только в том смысле, что там, действительно, был жилой дом.
Дом этот — полузаколоченная трущоба посреди квартала, куда и при дневном свете ходить не стоит, — квартала, населенного самым что ни на есть последним человеческим отребьем. Два часа ночи — самое горячее время в этой клоаке. Торговля наркотиками, главный здешний бизнес, в самом разгаре. Здесь же население, не таясь, справляет свои нехитрые нужды.
— Все равно, давай проверим, — говорю я и отодвигаюсь поглубже в тень.
Приземляемся на соседнюю крытую рубероидом крышу. Полчаса ожидания и зоркого наблюдения — и мы уже знаем, что в этой заброшенной развалюхе нелегально живут по крайней мере двое чуваков.
Через двадцать минут после того, как второй мужик ушел, решаю, что у нас есть время до их возвращения. Поднимаюсь на ноги:
— Готов?
— Готов.
И мы перепрыгиваем на соседнюю крышу.
— Ты что выберешь, нью-йоркскую канализацию или трущобу вашингтонских наркоманов?
Клык бесшумно скользит вдоль стены, стараясь не попадать в квадраты лунного света против пустых оконных проемов. Почесав в затылке, он выбирает нью-йоркскую канализацию.
Мы начали сверху, со второго этажа. Открываем двери, заглядываем в камины, проверяем дымоходы, в поисках тайника простукиваем стены.
Спустя два часа разгибаюсь и грязной рукой стираю со лба пот:
— Здесь ничего нет, но зато страшно воняет.
Клык в принципе согласен, но его дотошная пунктуальность берет свое:
— Ладно, сматываемся, только давай еще вон ту последнюю кладовку проверим.
Я киваю и открываю дверь, ведущую из прихожей в стенной шкаф. Пустота. Штукатурка на стене обвалилась, и в прорехи просвечивает дощатая перегородка.
Я уже собралась было закрыть дверь, но тут в глаза мне бросается тонкая белая полоска. Посветив фонариком, наклоняюсь посмотреть получше. Что-то застряло в щели между досками задней стенки.
— Что там? — шепотом спрашивает Клык.
— Да ничего, ерунда какая-нибудь. Подожди, вытащу посмотреть, на всякий случай.
Ногтями расколупываю щель пошире и извлекаю оттуда бумажку — квадрат, четыре на четыре. Фотография женщины. У нее на руках младенец, беленький, голубоглазый, пухленький, хохолок на макушке, на щечках ямочки.
Один в один маленький Газман!
— Мама дорогая! — выдохнула я.
И тут за входной дверью затопали тяжелые шаги.
Клык толкает меня к лестнице:
— Они вернулись! Давай наверх!
Одним духом взлетаем вверх, но лунный свет льется в пустые окна, и наши тела отбрасывают длинные тени.
Слышу, как внизу хлопает входная дверь.
— Эй, вы, какого хрена! — угрожающе кричит низкий хриплый голос.
Позади нас лестницу сотрясает гулкий топот, какой-то тяжелый предмет со свистом разрезает воздух — похоже, мужик метнул в стенку бейсбольную биту. Подтверждая мою догадку, тут же раздается глухой удар «бах» и слышится шелест осыпающейся штукатурки.
— Ща я те голову оторву! — орет мужик. — Ща ты у меня маму вспоминать будешь!
На верхней площадке ныряю направо. Хорошо помню — там окно, ведущее на спасительную крышу. Но, проскочив несколько комнат, понимаю, что Клыка рядом нет. Торможу с разбегу и замечаю его в другом конце коридора. Махнула ему, но чуть только он бросился ко мне, между нами вырастают два амбала, и оба явно под наркотой.