Родители, наблюдая мое упорство в борьбе с болезнью, старались помочь, заботились о моем питании, хотя семья и так еле перебивалась. Ведь кроме меня были еще брат и сестра. Хлеба выдавалось по полфунта, и то не каждый день. Ели овсяный хлеб, лепешки из дуранды, да выручала еще картошка, которую выменивали у крестьян на одежду. Вместо чая заваривали цикорий, сушеную морковь. Пили же его «вприглядку», редко с ландрином или сахарином.
— На фабрике рабочие собираются поехать за хлебом в Вологодскую губернию, — сказал мне однажды отец, когда наши запасы совсем иссякли. — Хочу съездить с ними.
— Тебе нельзя, ты болен, — ответил я.
— Тебе тоже нельзя.
Но все-таки поехал я. Получил отпуск и через несколько дней был уже в пути. В пиджаке у меня были зашиты деньги, а в котомке вместе с мешками находилась мануфактура.
До Вологды ехали поездом, потом по рекам Вологде и Сухоне спустились к Великому Устюгу. Несколько раз нам приходилось сходить с парохода и грузить дрова, чтобы можно было плыть дальше. Размещались на верхней палубе. Спасаясь от холода, сидели сбившись в круг и натянув на ноги мешки.
В деревнях по соседству с Великим Устюгом нам удалось обменять полотно на рожь и овес. Каждый из нас привез домой по восемь — десять пудов зерна. Это облегчило положение семьи, хотя я сильно простудился и несколько дней пролежал в постели.
Казалось, занятия физкультурой пошли насмарку. Но я не опустил рук. Перед моими глазами все время был Овод — бесстрашный, несгибаемый, никогда не теряющий присутствия духа. Как только немного выздоровел, опять взялся за гимнастику. Благодаря спорту я чувствовал себя все лучше и лучше, а к двадцати годам вполне окреп. Теперь можно было больше уделять времени комсомолу, общественной работе. Давняя дружба связывала меня с сыном фабричного кучера Колей Бабиковым. Мы вместе работали, оба много читали и мечтали об учебе, вместе занимались спортом. Разлучились с Колей только после моего призыва во флот.
Как-то летом в выходной день вместе с товарищами я поехал в Ярославль посмотреть соревнования по легкой атлетике. Они проводились на городском бульваре. С завистью смотрел я на выступления крепких, загорелых, жизнерадостных юношей и девушек. Особенно захватило выступление гимнастов из спортивного общества «Марс».
— Давайте и у нас на фабрике создадим спортивное общество, — предложил я в комитете комсомола.
Мое предложение поддержали. Нашли помещение для занятий, сделали турник, стойки и планки для прыжков. Склепали из железа диск, сшили из старой обуви бутсы для игры в футбол, из отходов пряжи связали десятки пар тапочек. Приступили к строительству спортивной площадки.
В спортивное общество вступило свыше ста пятидесяти человек. В Ярославле нам удалось достать несколько сот мешков из-под крупчатки. Каждый спортсмен сшил себе из них форму с голубой каймой на рукавах и трусах. Свое общество мы назвали «Спартак». Среди спортсменов установилась крепкая дисциплина. Мы поставили задачу, чтобы каждый член общества был передовиком производства, хорошо учился в школе.
В течение двух лет я возглавлял общество. Почти вся молодежь фабрики занималась тогда спортом: одни — легкой атлетикой, другие — штангой и гирями, третьи — гимнастикой. А я — и тем, и другим, и третьим. Да еще играл в футбол.
Нам повезло. Уж очень хороший попался инструктор — Петр Евменьевич Мильто, которого и сейчас, по прошествии сорока с лишним лет, бывшие фабричные физкультурники вспоминают добрым словом. Он много и терпеливо с нами занимался. На первенстве Ярославля по легкой атлетике в 1923 году команда фабрики вышла на первое место. Я лично установил губернский рекорд по метанию диска, показал хорошие результаты в беге на короткие дистанции и в толкании ядра. Мы даже выступали на сцене Ярославского драматического театра имени Волкова.
Четыре года работы в конторе фабрики дали мне возможность изучить производство, хорошо узнать людей. Директором у нас был тогда коммунист с фабрики «Красный Перекоп» Георгий Сергеевич Дерин — умный, энергичный и авторитетный руководитель. Пригласив меня как-то к себе, он предложил работу тарификатора. Я дал согласие и не пожалел. Мне много пришлось бывать на других фабриках Ярославской губернии и Костромы, знакомиться с их работой. В дальнейшем все это пригодилось, особенно в 1942–1943 годах, когда я работал секретарем Ивановского горкома партии.
Наступил новый, 1924 год. К этому времени многих комсомольцев, и меня в том числе, зачислили в часть особого назначения (ЧОН). Мы периодически проходили военную подготовку в Ярославле, несли охрану военных объектов, патрулировали по городу.