Изачик часто собирал нас, секретарей парторганизаций, информировал о международных событиях, о внутренней жизни страны, о делах на флоте и в дивизионе. Сам интересовался, как идут дела в парторганизациях кораблей, как мы учимся, как проводим время на берегу. Говорил он не торопясь, спокойно, не повышая голоса. Ему в свою очередь задавали всевозможные вопросы, на которые он всегда отвечал ясно и обстоятельно. Если и отчитывал кого-либо из нас за те или иные недостатки, то тут же советовал, как их исправить. Партийные активисты всегда уходили от него с ясным пониманием задач, без всякой обиды, с желанием еще лучше работать. Подмечали каждую его хорошую черту и старались подражать.
Позднее, через много лет, при встречах с сослуживцами по дивизиону мы всегда вспоминали своего политического руководителя добрым словом, интересовались его судьбой, радовались успехам, переживали неудачи.
Шел четвертый год службы. Все чаще и чаще возникал разговор о планах на будущее.
— Я остаюсь на сверхсрочную. Хочу стать командиром, — поделился с нами Леша Жданов.
— А я, — это Федя Громов, — пойду после флота на партийную или советскую работу и буду учиться.
Я же пока не мог сказать чего-либо определенного. Было, правда, у меня желание пойти учиться и стать инструктором или преподавателем физкультуры.
Леша действительно пошел в военно-морское училище. Сбылась и Федина мечта. У меня же жизнь сложилась иначе. Конечно, я мог остаться на сверхсрочную службу и со временем стать командиром или политработником. Мог поступить учиться — об этом мечтал уже несколько лет. Мог пойти работать на завод или на стройку. Наконец, мог вернуться на фабрику «Красные ткачи».
Передо мной, двадцатишестилетним молодым человеком, был широкий выбор. Но выбирать не пришлось. Примерно за месяц до демобилизации меня вместе с другими коммунистами вызвал к себе начальник политического управления флота Г. С. Окунев. Он сообщил, что Крымский обком партии просит направить на партийную работу в Крым группу демобилизованных краснофлотцев-коммунистов, и спросил, как мы к этому отнесемся.
От неожиданности я не знал, что ответить. Согласиться? Тогда придется расстаться с давнишней мечтой об учебе, о работе инструктором физкультуры. В то же время, где еще я могу принести больше пользы, как не на партийной работе? Но справлюсь ли? Ведь партийный работник должен быть теоретически подготовленным, уметь работать с людьми, любить свое дело, всецело отдаваться ему, служить примером другим… И все-таки, хорошо подумав, я дал согласие.
Провожали нас с флота тепло. Командиры дивизиона и базы, начальник политотдела, товарищи по службе на прощание желали успехов в труде и учебе, просили не терять с ними связь. Катер отошел от базы под приветственные возгласы. Уезжая из Севастополя, я, конечно, не думал, что навсегда покидаю полюбившийся мне город. Но в то же время и не предполагал, что через каких-нибудь десять — двенадцать лет Севастополь и морской флот войдут в мою жизнь как самое главное, самое трудное и самое интересное в моем служении партии и Родине.
СЛОЖНАЯ ПРОФЕССИЯ
Первые шаги на партийной работе. — Благодатный край! — Камыш-Бурун — ударная стройка второй пятилетки. — Всегда среди людей. — Готовы к защите Советской Родины
В Крымском обкоме партии встретили меня приветливо. Расспрашивали о прошлой работе, учебе, военной службе. А затем направили в распоряжение Симферопольского райкома партии. Тогда он охватывал город и прилегающую к нему территорию нынешнего Симферопольского района.
— Будете работать на железнодорожном узле агитпропорганизатором, — сказал заведующий орготделом. — Участок очень важный.
Нужно было ждать решения бюро райкома. В моем распоряжении оказалось два-три дня, которые я использовал для знакомства с историей Крыма и Симферополя.
Крым, как известно, был последним оплотом белогвардейщины. Здесь осело немало бывших коммерсантов, офицеров, чиновников, жандармов и прочих «осколков», не успевших эвакуироваться с врангелевскими войсками. В декабре 1920 года, примерно через два месяца после освобождения Крыма, на собрании актива московской партийной организации В. И. Ленин предупреждал: «…сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это — источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам».
И действительно, на полуострове длительное время орудовали бандитские шайки белых, местных националистов, уголовников. Они терроризировали население, совершали диверсии, грабили, убивали руководящих партийных и советских работников.