Вдруг неожиданно для себя и окружающих я начал плакать навзрыд. Ефремов и Сарина осторожно забрали у меня пистолет.
В тот же день на машине выехали из Новороссийска к своим семьям. Быстро добрались до станицы Северской, где находились наши с Ефремовым семьи. Сарина поехала дальше, в Краснодар, где ее ждали муж и дочь. У наших родных уже не было никакой надежды увидеть нас живыми.
Чуть передохнув, на другой день тоже направились в Краснодар, в Крымский обком. Наши же семьи выехали в Закавказье, а оттуда через Баку, Каспийское море и Красноводск были переправлены в Ташкент, затем во Фрунзе, где мы их значительно позднее и разыскали.
Мы доложили Крымскому обкому о работе партийной организации, городского комитета обороны и горисполкома в дни обороны, рассказали о героизме моряков, приморцев и трудящихся города. Нас спрашивали о судьбе многих товарищей. Но что можно было ответить? Знали одно: почти все оставшиеся партийные, советские, хозяйственные работники ушли из города на Херсонесский мыс. Теплилась надежда, что многим все-таки удалось на катерах, подводных лодках или на рыбацких судах выбраться на Большую землю, либо прорваться к партизанам.
В Краснодаре находились эвакуированные в последние дни обороны Кулибаба, Бакши, Сарин, Михалева, Суковский, Гырдымова, Подойницына… Вскоре мы радостно обнимались с Петровским, Лопачуком, Литвиновым, Кичатым, Троценко. Они выбирались кто как. Но не было еще среди нас секретаря Крымского обкома партии Меньшикова, не было Нефедова, работников горкома Петросяна и Терещенко, секретарей райкомов Воронина и Кролевецкого. Не было Багрия, Краевой, Степанченко, Бузина, Малого, секретаря обкома комсомола Домбровского. Мы ожидали их каждый день, но так и не дождались.
По поручению обкома партии принялись за составление письменного отчета о работе партийной организации Севастополя в дни обороны города. В работе над отчетом участвовало до двадцати человек. Очень пригодились пересланные в обком документы.
Мы все гордились высокой оценкой, данной севастопольцам в газете «Правда»:
«Железная стойкость гарнизона этого города-героя свидетельствует о том, что здесь до наших дней сохранились боевые традиции нашего народа для нашего молодого поколения. Удаль матроса Кошки была знакома каждому красноармейцу, защищавшему Севастополь. Она повторилась тысячами в еще более ярких поступках. Всей системой политиковоспитательной работы армейские и флотские большевики сумели вооружить каждого бойца. Идеологическая работа, проводимая среди населения городскими и районными партийными организациями, явилась одним из главных факторов стойкости, мужества и самоотверженности населения».
Вскоре и в журнале «Партийное строительство» мы прочли:
«Бок о бок с Красной Армией и Черноморским флотом отстаивали свой родной город трудящиеся Севастополя.
Рабочих, работниц, интеллигенцию, домашних хозяек, молодежь сплотила на борьбу большевистская партийная организация.
В самой сложной обстановке большевики Севастополя проявляли непоколебимую твердость, не поддавались панике, действовали как боевые организаторы масс, мужественно и храбро отстаивали каждую пядь земли…
У защитников Севастополя должны учиться не только бойцы Красной Армии, но и все партийные организации. Каждый советский город, каждое село, каждый метр родной земли надо защищать по-севастопольски».
Отчет, над которым мы работали несколько дней, был направлен в ЦК партии, а севастопольцы стали разъезжаться в разные концы. Я, Ефремов и Кулибаба были направлены в Москву, в распоряжение Центрального Комитета ВКП(б).
В СТОЛИЦЕ КРАСНЫХ ТКАЧЕЙ
Героическое прошлое Иванова. — Суровый быт тылового города. — Главное — первичные парторганизации. — «Дорогие наши фронтовики…». — И дети — бойцы. — М. И. Калинин — наш гость. — Вести из-под Сталинграда. — Триста писем, севастопольцев.
В Центральном Комитете партии решили рекомендовать меня на работу в Иваново вторым секретарем горкома. Первыми секретарями горкомов областных и краевых центров тогда являлись, по совместительству, первые секретари обкомов и крайкомов. Я внутренне был настроен идти на фронт, в действующую армию, и поэтому недоумевал:
— Иваново? Почему Иваново?