— Я заказала капучино. Катерина расспрашивала меня о моей семье, о том сколько у меня друзей и всё такое. Я заподозрила что — то неладное потому, что вопросы были слишком личные и странные. Но было поздно. Мне стало плохо, перед глазами всё плыло, голова кружилась. Я успела дойти до туалета прежде чем упасть в обморок, — закончила я свой рассказ. Повисла напряжённая тишина. Но мне было всё равно, перед глазами снова встали глаза той девочки, которую Катерина загрызла прямо на наших глазах, а потом оставила нас с умирающим ребёнком в замкнутом пространстве. Это было так ужастно, что кажется я никогда не смогу забыть это. Её крик до сих пор стоит у меня в ушах.
— Это было ужастно? — её вопрос застал меня в расплох. Она не понимает, что похищение — это катастрофический стресс? Ведь перед глазами проходит вся твоя жизнь и ты начинаешь жалеть, что когда — то что — то не сделал или кого — то обидел.
— Неужели ты ни разу не испытывала настоящий животный страх от которого сердце вырывается из груди, а мозг просто кипит, пытаясь найти способ выжить? — я повернулась и с горечью в голосе ответила вопросом на вопрос, — Если нет, то тебе никогда не понять меня.
Саманта сидела, сложив ладошки на коленках, а на её лице было искреннее непонимание и какое — то детское непонимание. Она не понимала. Куда уже ей понять чувства человека, смертного существа, который не обадает ни чем экстраординарным?
— Я прожила девяноста девять лет и по Вампирским меркам считаюсь ещё подростком, я многое видела, — она тоже говорила тихо, будто боялась, что её кто — то услышит, — Но если такая, как ты говоришь, что это было ужастно, значит было ещё хуже. Я верю тебе и я правда стараюсь понять твои чувства, но у меня не очень получается.
У неё был какой — то извиняющийся тон, будто она пришла на исповедь к священнику. Подросток в девяноста девять лет? Не хило так.
— Такая, как я? — переспросила я. Что она имела в виду? Саманта виновато улыбнулась и опустила взгляд на свои колени. Она крутила кольцо на пальце, явно нервничая. Поечему? Это мне надо нервничать, но упоминание о Катерине сразу как — то пробудило печаль и скорбь, а глупое стиснение, которое я изображала испарялось само собой.
— Знаешь, ещё в той школе, когда я тебя впервые увидела в моей голове всплыло только одно слово: стерва, — виновато улыбаясь сказала она, — Но потом, видя, как ты улыбаешься, как держишь себя, как общаешься я поменяла о тебе мнение. Ты была словно взрослая женщина в теле молодой девушки, манера общения была, как у моего отца, но ты была добрая к простым и злой к высокомерным. Ты никогда не жаловалась, а самое главное ты никогда не пыталась завести дружбу с нами. Ты смотрела на нас, как на мебель: стоит и стоит. Это многим не нравилось потому, что среди людей нет тех, кто бы невзлюбил нас, но ты держалась с нами слишком холодно, хотя знакомство с Вампирами цениться везде, в любой точке земли. Ты была не такой, как остальные в хорошем смысле, — сказала Вампирша и подняла на меня свои глаза, — И если ты говоришь, что было плохо, я тебе верю, хоть и не представляю как это.
Я смотрела на неё, не имея возможности произности ни слова. Я даже не предсавляла, что она такого высокого обо мне мнения. Я не вела себя как — то особенно, просто старалась быть собой и не выделяться из общей массы, но видимо этим я и превлекла внимание к себе. Она говорила так, словно восхищалась мной. Этого не может быть, моя жизнь коротка и скушна, в ней нет ничего занимательного, ведь я могу умереть в любое время. Хотя, может именно это и превлякает её? Всё — таки каждое прожитое мгновение ощущается более отчётливо, когда есть шанс умереть. Ты стараешься сделать как можно больше и каждый день, каждная минута становиться более ценной. Мы пытаемся оставить после себя какой — то след и чаще всего это дети, а потом уже поэзия, архитектура, изобретения. Неужели у них не так?
— Саманта, ты не знаешь меня, поэтому лучше никому не говори то, что ты сказала мне, — отворачиваясь, пробормотала я. Вспомнилось, как я с друзьями впервые попробывала наркотики и не появлялась дома четыре дня. Дядя Грегори тогда впервые посидел.
— Ты права, — кивнула она, — Я почти тебя не знаю, но я вижу как ты ведёшь себя с окружающими. Такое чувство, будто ты какая — то добрая фея из сказки.
— Саманта, — я покачала головой, — Ты не должна заботиться обо мне, я не в том положении, чтобы быть достояна твоих подарков.
— И кто сказал тебе эту глупость? — вскинулась она, — Кто — то из прислуги или… Арчи! Вот же гад!
Саманта вскочила и заходила по комнате, постоянно что — то бормоча себе под нос. Она иногда останавливалась, но потом с новой силой начинала мерить комнату шагами. С чего она сделала такие выводы?
— Нет, это не он, — вздохнула я, — Он наобарод пытался поговорить со мной, но ничего не вышло.
Вампирша тут же остановилась и вопросительно посмотрела на меня.
— Вы разговаривали? — она снова вернулась на своё место, то есть на мою кровать, — И к чему пришли?
— Ни к чему, — я пожала плечами, взглянув на Саманту, — Я вела себя вежливо и по — настоящему уважительно, как он когда — то хотел, но Арчи…повёл себя, как Арчи.
— Зачем? — простонала она, закрывая глаза руками, — Он же так…не нужно было…лучше бы ты его послала, честное слово!
Я немного удивлённо уставилась на неё. Что я не так на этот раз сделала? Я проявила должное уважение к Вампиру, склонила голову, да я готова была на колени встать! А он? Опять недоволен!
— Но…я дмала он всегда именно этого и хотел, — недоумённо пробормотала я, потирая лоб, — Я делала всё согласно правилам.
— Каким правилам? — вздохнула она, — «Как вывести Вампира из себя. Руководство для пользования»? Кто тебе сказал это?
— Катерина, — коротко бросила я и снова посмотрела в окно. Солнце уже совсем скрылось за горизонтом и теперь наступили сумерки.
— Что ещё она тебе говорила делать в присутствии Вампира? Может, падать на колени и туфли целовать? — Саманта встала и присела рядом со мной на подоконник, — Ты должна вести себя как человек, понимаешь? Быть независимой и гордой, ты должна быь Вивьен Хикс!
Легко тебе говорить, бессмертная ты блондинка.
— Нет, просто молать, смотреть в пол, а при первой встрече приседать в реверансе, ну и конечно подчиняться приказам Вампиров. Любым, — я говорила вполне обычные вещи, котоые вбили в меня и теперь я принимала это, как должное. И не важно выполняю я это от чистого сердца или потому что заставили, главное, что слушаюсь бесприкословно.
— И ты это делаешь?! Как ты можешь выполнять эти гнусные правила? Они же унижают тебя в наших глазах! Эта Катерина патриот старых маральных устоев, которые ввели несколько сотен лет назад. Наша семья давно отреклась от всего этого. Мы живём вполне цивилизованно и нам это нравится, — отозвалаась Саманта, — Ты не должна вести себя, как безправный раб. Ты — человек!
Ей бы за трибуне стоять, да народу лапшу на уши вешать. Я даже не смотрела в её сторону, не хотелось расстраивать эту девушку. Менять себя ещё раз я не намерена, хватит. Да и не получится у меня, слишком тяжело осозновать своё нынешнее положение, а когда кто — то говорит, что ты снова наделена правами это даёт ложную надежду. Мне надо сохранять спокойствие, что бы не случилось. Я верила только одному человеку, а точнее ведьме и это Эмма. Я сбегу. Убегу так далеко, что никто и никогда меня не найдёт. От этой мысли я не смогла удержать блаженную улыбку, а Вампирша приняла это на свой счёт.
— Вот! Ты же понимаешь, что мы твои друзья и мы не дадим тебя в обиду, так что перестань киснуть и давай распаковывать пакеты, — она шутливо дёрнула меня за кончик моей растрёпаной косы и пошла к кровати. Она явно не поняла причну моей радости. Ладно, не буду её расстраивать, а то они все непредсказуемые во время ярости.
Через два часа Саманта наконец — то покинула мою комнату, взяв с меня слово, что я обязательно буду носить её подарки. Она действительно купила всё, что могло бы мне пригодиться: пижамы, джинсы, свитера, футболки, спортивные костюмы, разную обувь, два тёплых пальто, шарфы, береты и шапки, а так же перчатки, тёплые носки, несколько комплектов дорогого нижнего белья чёрного, белого и ярко — жёлтого цвета. Кстати, жёлтый или горчичный был любимым цветом Вампирши, поскольку как минимум треть всех вещей были именно в этой цветовой гамме. Она привезла мне даже два пары тапочек: одни большие в виде леопардов, а вторые более женственные на танкетке с красивым бантиком. С чего такая забота я так и не поняла. Может, ей просто скучно? Если считается, что в её девяноста девять лет она подросток, то я могу предположить, что она использует меня, как куклу, которую нужно одевать. В принципе я не против, тем более перемещаться по замку мне ведь в чём — то нужно, да и по саду тоже я голая не похожу. Рабочая форма на то и рабочая, что в ней на работу только и ходят, но никак не в свободное время.