В начале июля из Ленинграда начали эвакуировать детей. Многих эвакуировали за 150–200 км в сторону Москвы и прямо на юг. Но это была неудачная эвакуация. Немцы очень быстро подошли к этому району, и дети должны были бежать обратно в Ленинград: кто был постарше — сами, за некоторыми разными путями смогли приехать родители, а некоторые так и остались под немцами.
Мою будущую жену Гету вместе с детским садиком эвакуировали в район Старой Руссы, и ее папа «на перекладных» поехал за ней и сумел вывезти ее обратно. Среди моих друзей, которые смогли вернуться в последнюю минуту, был и Исаак Юдбаровский. Я тоже был подготовлен к этой эвакуации — острижен под «первый номер», но за день до отъезда упал во дворе на булыжниках, сильно разбив при этом колено, и родители решили меня не отпускать.
Немцы взяли Псков. В городе распространились слухи об имевшем месте предательстве в руководящем составе армии.
В середине июля была введена карточная система на продовольственные товары. Голода еще не было, и это можно было рассматривать, как некое регулирование снабжения. Вскоре были закрыты и коммерческие магазины, организованные после советско-финской войны.
В этот период началась регулярная эвакуация населения и эвакуация оборонных предприятий вместе с сотрудниками.
28 июля мы проводили моего брата в армию. Отец был очень понурый, он чувствовал, что больше не увидит своего старшего сына.
Отец по возрасту, естественно, не подлежал мобилизации. Мои родители, как и многие другие люди, долго колебались, никак не могли решиться на эвакуацию, бросить квартиру и все привычное в ней. Наконец в первой декаде августа родители подали заявление на эвакуацию. Стали готовиться, нужно было взять минимальное количество самых необходимых вещей.
Наш день отъезда был назначен на 24 августа, и мы уже жили «на чемоданах». Но 23 августа ушел последний регулярный эшелон. Наш рейс был отменен. Немцы окружали Ленинград. Хотя, как потом стало известно, ж/д сообщение в восточную сторону было прервано только 27 августа, а в период с 24 по 27 августа отправлялись только выборочные эшелоны. Так, 27 августа прорвался на свой риск эшелон с семьями железнодорожников, среди которых была и семья моего друга Льва Парицкого. Мы остались в осажденном Ленинграде.
8 сентября немцы взяли Шлиссельбург и замкнули кольцо блокады. Единственный путь сообщения Большой земли с осажденным городом оставался только через Ладожское озеро. В конце августа — начале сентября погода была прекрасная, продукты еще были, и мы, мальчишки, да и многие взрослые, еще не представляли, что нас ожидает. Днем на Пушкинской улице появлялась мороженщица с коляской, сбегались дети со всей округи и раскупали фруктовое эскимо по 7 копеек за штуку, из которого дома варили кисель.
Начались занятия в школе, я пошел в 6-ой класс. Но недолго мы прозанимались. Поскольку в районе Средней Рогатки немцы подошли к окраинам Ленинграда, начались артиллерийские обстрелы города, а через пару дней, примерно 6–7 сентября, и регулярные бомбежки зажигательными и фугасными бомбами. На тот момент это являлось самым страшным, люди на всю ночь уходили в бомбоубежище.
В нашем доме, да и почти во всех домах, бомбоубежищем являлся подвал, который был оборудован мощными дверями, тяжелыми оконными створками и системой вентиляции. Поскольку бомбардировки были ежедневные и тревоги объявлялись порой неоднократно за ночь, то уже с вечера бомбоубежище начинало заполняться теми людьми, кто не мог быстро собраться. Некоторые люди приносили с собой стулья и даже кресла, так как скамейки были узкие и на них особенно не разоспишься. Бомбоубежища превращались в своеобразный штаб для населения, где люди, проводя долгие часы, получали необходимую информацию, узнавали последние новости. В связи с бомбардировками были прекращены занятия в школах «до особого распоряжения». Все ученики 6-х и 7-х классов были определены связными при школах и домохозяйствах.
8 сентября, примерно в 6–7 часов вечера, немцы совершили мощную бомбардировочную атаку на Ленинград. В этот день в городе было более сотни пожаров, но главное — сгорели Бадаевские склады, что привело к уничтожению большого количества продуктов. На черном рынке еще долго продавали куски расплавленного сахара. Я находился на крыше своего дома и видел это огромное зарево, а затем и долго державшееся темное облако. Буквально через несколько дней были сокращены нормы отпуска продуктов по карточкам, и люди впервые поняли, что наступают тяжелые времена.