С э р П и т е р Т и з л. Отлично, сударыня, отлично! Так, значит, муж лишен всякого влияния, всякой власти?
Л е д и Т и з л. Власти? Еще бы! Если вы хотели власти надо мной, вам надо было взять меня в приемные дочери, а не в жены: уверяю вас, вы для этого достаточно стары.
С э р П и т е р Т и з л. Достаточно стар? Вот оно что... Как бы то ни было, леди Тизл, если вам и удается отравлять мне жизнь вашим характером, я не потерплю, чтобы вы меня разоряли вашей расточительностью.
Л е д и Т и з л. Моей расточительностью? Смею вас уверить, что я не расточительнее, чем это подобает светской женщине.
С э р П и т е р Т и з л. Нет-нет, сударыня, вы больше не будете выбрасывать деньги на всю эту бессмысленную роскошь! Черта с два! Тратить зимой на цветы для будуара такие суммы, что на них можно было бы превратить Пантеон{11} в оранжерею или устроить летний бал на святках!
Л е д и Т и з л. Чем же я виновата, сэр Питер, что цветы дороги, когда холодно? Пеняйте на климат, а не на меня. Поверьте, я была бы не прочь, чтобы весна длилась круглый год и чтобы под ногами у нас распускались розы.
С э р П и т е р Т и з л. Тысяча чертей, сударыня! Будь вы к этому рождены, я бы не удивлялся, что вы так рассуждаете, но вы забываете, каково было ваше положение, когда я на вас женился.
Л е д и Т и з л. О нет, я не забываю. Это было пренеприятное положение, иначе я никогда бы не вышла за вас.
С э р П и т е р Т и з л. Да-да, сударыня, тогда у вас был более скромный ранг: дочь мелкого помещика. Вспомните, леди Тизл, как я вас увидел впервые, когда вы сидели за пяльцами в прелестном вышитом холщовом платьице со связкой ключей у пояса; у вас были гладко зачесанные волосы, а по стенам комнаты висели шерстяные плоды вашей собственной работы.
Л е д и Т и з л. О да! Я это помню очень хорошо, и какую забавную жизнь я тогда вела. Мой день уходил на то, чтобы инспектировать коровник, ревизовать птичий двор, вести домашнюю приходно-расходную книгу и чесать собачку тетушки Деборы.
С э р П и т е р Т и з л. Да-да, сударыня, все это так и было.
Л е д и Т и з л. А мои вечерние развлечения! Рисовать узоры для кружевных рукавчиков, которые мне не из чего было вязать, играть в свои козыри с нашим священником, читать моей тетушке книгу проповедей или торчать за старым спинетом{12}, чтобы наиграть сон моему отцу после лисьей травли.
С э р П и т е р Т и з л. Я радуюсь вашей хорошей памяти. Да, сударыня, таковы были увеселения, которых я вас лишил. А теперь вам требуется карета vis-a-vis* и три пудреных лакея впереди носилок, а летом пара каких-то белых котят, чтобы ездить на них в Кенсингтонский парк. Вы, надо полагать, не вспоминаете, с каким, бывало, удовольствием катались верхом на крупе кургузой упряжной лошади позади дворецкого.
______________
* Карета визави (франц.) - то есть карета, где пассажиры сидят друг против друга.
Л е д и Т и з л. Нет, клянусь, этого никогда не было! И дворецкого и упряжную лошадь я отрицаю.
С э р П и т е р Т и з л. Таково, сударыня, было ваше положение. А что дал вам я? Я сделал вас светской женщиной, богатой, знатной - словом, я сделал вас моей женой.
Л е д и Т и з л. Совершенно верно. И чтобы я могла быть вам окончательно благодарной, мне остается только сделаться...
С э р П и т е р Т и з л. Моей вдовой, хотите вы сказать?
Л е д и Т и з л. Хм, хм!
С э р П и т е р Т и з л. Благодарю вас, сударыня. Но не обольщайтесь: вы можете отравить мне жизнь, но в гроб вы меня не уложите, ручаюсь вам. Во всяком случае, я вам премного обязан за ваш намек.
Л е д и Т и з л. Но вы же сами упорно стараетесь делать мне неприятности и стесняете меня в моих малейших тратах на что-нибудь изящное.
С э р П и т е р Т и з л. Черт побери, сударыня, а на что изящное вы изволили тратиться, когда выходили за меня замуж?
Л е д и Т и з л. Но боже мой, сэр Питер, или вы хотите, чтобы я отставала от моды?
С э р П и т е р Т и з л. От моды? Благодарю покорно! Очень вы следили за модой, пока жили в девицах!
Л е д и Т и з л. Мне казалось бы, вам должно быть приятно, чтобы вашу жену считали женщиной со вкусом.
С э р П и т е р Т и з л. Да, действительно со вкусом! А много у вас было вкуса, когда вы за меня выходили?
Л е д и Т и з л. Едва ли, сэр Питер, это совершенно верно, а выйдя за вас, я потеряла всякое право притязать на вкус - с этим я согласна. А теперь, сэр Питер, если на сегодняшний день наша перебранка кончена, мне кажется, я могу ехать к леди Снируэл, где меня ждут.
С э р П и т е р Т и з л. Да, еще и это драгоценное обстоятельство прелестный круг знакомых, которых вы там завели.
Л е д и Т и з л. Нет, сэр Питер, все это люди богатые и с положением и очень дорожащие своей репутацией.
С э р П и т е р Т и з л. Да, вот уж именно, дорожат они ею не на шутку: попробуйте отозваться хорошо о ком-нибудь другом! Милая компания! Иной бедняга, которого вздернули на виселицу, за всю жизнь не сделал столько зла, сколько эти разносчики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен.
Л е д и Т и з л. Как? Вы желали бы ограничить свободу слова?
С э р П и т е р Т и з л. О, вы стали такой же скверной, как и все они!
Л е д и Т и з л. Я считаю, что я исполняю свою роль достаточно мило. Но, поверьте, когда я высмеиваю людей, у меня нет к ним злобы. Если я говорю что-нибудь обидное, то только потому, что мне весело; и я уверена, что они платят мне тем же. Однако, сэр Питер, вы помните, что вы тоже обещали быть у леди Снируэл?
С э р П и т е р Т и з л. Да-да, я приду, чтобы оберечь мое доброе имя.
Л е д и Т и з л. Тогда поторопитесь, а то поздно будет. Итак, до свидания. (Уходит.)
С э р П и т е р Т и з л. Ну вот, многого я достиг моими попреками! Но с каким очаровательным видом она противоречит всякому моему слову, и как она мила в своем презрении к моему авторитету! Ну что ж, хоть я и не могу заставить ее полюбить меня, а все-таки в ссорах с ней нахожу большое утешение: никогда она не бывает так прелестна, как в те минуты, когда старается во что бы то ни стало меня извести. (Уходит.)