Выбрать главу

Джозеф Сэрфес. Чарлз повел себя неосторожно, сэр, конечно. Но я надеюсь, не нашлось еще праздных людей, чтобы заранее повредить ему во мнении сэра Оливера. Он может еще исправиться.

Сэр Бенджамен Бэкбайт. Разумеется, может. Что касается меня, то я никогда не верил, чтобы он был до такой степени лишен всяких принципов, как это про него говорят, и, хоть он и растерял всех своих друзей, я слышал, он пользуется исключительными симпатиями среди евреев.

Крэбтри. Верно, племянник, честное слово! Если бы еврейский квартал имел самоуправление, то Чарлз, наверное, был бы у них выборным старшиной. Там нет человека популярнее, ей-богу! Я слышал, он выплачивает не меньше процентов, чем ирландское страховое общество, а когда он болен, то о восстановлении его здоровья молятся во всех синагогах.

Сэр Бенджамен Бэкбайт. И в то же время никто не живет с большей роскошью. Говорят, когда он угощает своих друзей, он садится за стол с целой дюжиной поручителей, в передней дожидается человек двадцать поставщиков, а за стулом у каждого гостя стоит по судебному приставу.

Джозеф Сэрфес. Вам, господа, это, быть может, и забавно, но вы очень мало считаетесь с чувствами брата.

Мария. Их зложелательство невыносимо. Леди Снируэл, я должна проститься с вами: мне что-то нездоровится. (Уходит.)

Миссис Кэндэр. Ах, боже мой! Как она побледнела!

Леди Снируэл. Проводите ее, миссис Кэндэр, — ей может понадобиться помощь.

Миссис Кэндэр. Разумеется, со всей охотой. Бедная девочка, кто знает, в каком она положении может быть! (Уходит.)

Леди Снируэл. Просто ей стало неприятно, что говорят о Чарлзе, хотя сейчас они и в ссоре.

Сэр Бенджамен Бэкбайт. Симпатии этой молодой особы очевидны.

Крэбтри. И все-таки, Бенджамен, не отставай: ступай за ней и приведи ее в хорошее настроение. Прочти ей твои стихи. Пойдем, я тебе помогу.

Сэр Бенджамен Бэкбайт. Мистер Сэрфес, я отнюдь не хотел вас задеть. Но только верьте мне, ваш брат окончательно пропал.

Крэбтри. Пропал, как редко кто пропадал. Гинеи занять не может!

Сэр Бенджамен Бэкбайт. И продано с молотка все, что можно было продать.

Крэбтри. Мне говорил человек, побывавший у него в доме: ничего не осталось, кроме нескольких пустых бутылок, которых не заметили, и фамильных портретов, которые, по-видимому, вделаны в стены.

Сэр Бенджамен Бэкбайт. И притом еще, к сожалению, я слышал на его счет довольно скверные вещи.

Крэбтри. О, за ним немало числится историй, поверьте.

Сэр Бенджамен Бэкбайт (уходя). Но так как он все-таки ваш брат…

Крэбтри. Мы вам все при случае расскажем.

Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт уходят.

Леди Снируэл. Ха-ха! Каково им уходить, не уничтожив человека без остатка!

Джозеф Сэрфес. Я думаю, ваша милость не меньше, чем Мария, возмущены этими пересудами.

Леди Снируэл. Боюсь, ее привязанность гораздо глубже, чем нам казалось. Впрочем, вечером здесь будет вся семья, так что вы пообедайте у меня, а затем мы продолжим наши наблюдения. Пока что я пойду подстроить маленькое злодейство, а вы займитесь наукой чувств.

Уходят.

Картина вторая

У сэра Питера Тизл.

Входит сэр Питер Тизл.

Сэр Питер Тизл. Когда старый холостяк берет молодую жену, чего ему ждать? Вот уже полгода, как леди Тизл сделала меня счастливейшим из людей, и с тех пор я несчастнейший пес! Уже по дороге в церковь мы чуточку повздорили и начисто поссорились, прежде чем умолкли колокола. За время нашего медового месяца я несколько раз чуть не помер от разлития желчи, и еще не все мои приятели успели меня поздравить, как я уже потерял всякий вкус к жизни. А между тем я выбирал с осторожностью — девушку, выросшую в деревне, которая не знала другой роскоши, кроме единственного шелкового платья, и других развлечений, кроме ежегодного бала по случаю скачек. А теперь она исполняет свою роль во всех сумасшедших затеях столичной моды с такой легкой грацией, словно она отроду не видела ни кустика, ни зеленой травки иначе, как на Гровнор-сквере! Надо мной смеются все мои знакомые, про меня пишут в газетах. Она проматывает мое состояние и перечит мне на каждом шагу. И хуже всего то, что я, должно быть, ее люблю, иначе я не стал бы терпеть все это. Но я никогда не позволю себе признаться в этом.