— Ты только не трогай, — Женька материализовался рядом, посветил на холодный автобусный бок жёлтым лучом. — Я тут фонарик более-менее нормальный нашёл. Может, распугает парочку теней, но… в общем, пока ничего полезного.
Оля не запомнила, сколько времени они рылись в зловещем хранилище безымянного дома. Перед глазами громоздилась бесчисленная одежда: мужская, женская, детская. Порой находились и более странные вещи: использованный презерватив, кошачья переноска, в которой не было кошки. Даже кардиостимулятор.
— Ну точно, как в Лангольерах, — вздохнула Оля, отбрасывая в сторону бесполезный кусок металла. Раньше он спасал кому-то жизнь. Неизвестный человек носил его в груди, жил, смеялся и путешествовал. Теперь его останки перевариваются домом, а личные вещи лежат, как мусор, в тёмном углу, где никогда не бывает солнца.
Удача улыбнулась им не сразу. Но улыбнулась — когда Женька распотрошил притаившийся в углу огромный походный рюкзак, а Оля залезла в городскую поясную сумку. Осталась от какого-то велотуриста: рядом сиротливо лежал велосипед.
— Я подумать не могла, что у нас под боком такой склад, — призналась Оля, сжимая в руках новое приобретение, когда они возвращались обратно под недовольные завывания невидимок. — И особенно — что тут будет оружие.
— Сомневаюсь, что раньше нам бы позволили туда залезть, — заметил Женька. — Когда нас было много, отвлечь нас было легче, и…
Он остановился, точно налетев на невидимую стену.
— Ты чего? — вытаращилась Оля.
— Почему дом нас не преследует? — Женька снова ответил вопросом на вопрос, но она уже начинала привыкать. — Блин, вот что у меня вылетело из головы! Ты права, точно — мы-то с чего остались целы?
— Не совсем целы, — напомнила Оля. — Никитос пропал. Стасю на втором этаже мы так и не нашли.
— Да, но, когда исчезал автобус, мы почему-то не спали и смогли выбраться. И потом, когда убегали от этой… Риты. Как мы вообще смогли оторваться?
Женька выглядел невероятно возбуждённым: Оле казалось, что она видит, как сверкают в полумраке его глаза.
— Тени безвредны, но тех, кого они сбили с толку, дом прихлопнет запросто, — он продолжал, нарезая круги вокруг застывшей Оли. — Так было с Никитой, так было со Стасей. Как только они поддавались глюкам — всё, пиши пропало. Галлюцинации — это всё, что тени могут, но почему здесь и сейчас они не пытаются заморочить голову нам?
— Помедленнее, — взмолилась Оля, — я не улавливаю. Может, у них просто сил на нас не хватает? Мы не больны, не слишком устали… И при чём тут автобус?
— «Не больны», — Женька фыркнул. — При желании у каждого найдётся слабость, через которую можно залезть человеку в голову. У тебя сбиты колени и порезана щека, я единственный не спал на привале. Если подумать, это сравнимо с лёгкой простудой или с тем, что творилось с Никиткой. Так что рычаги давления — есть, но почему-то единственное, чем нас пытались остановить, — это запах пудинга твоей мамы! Как будто оно…
— Как будто оно само хочет, чтобы мы его убили, — закончила Оля, поражённая внезапной догадкой. — В таком случае ситуация с автобусом — это…
— Именно. Это отбор. Всех, кого оно хотело сожрать, оно сожрало ещё в автобусе, а нас пятерых не тронуло потому, что с самого начала имело на нас особый зуб. Разве что с Никиткой вышел прокол, спасибо Игорю. Вот он и был не в себе с самого начала.
— Но зачем? — не поняла Оля. — Окей, допустим, ты прав, и это… Что бы то ни было заманило нас во временную петлю, пугает, сбивает с толку, подъедает отставших, только чтобы кто-то догадался его убить. В таком случае у меня один вопрос: нахрена ему это надо?
— Два, — Женька помахал найденным на свалке ножом. — Два вопроса. Второй — зачем ему Игорь.
Оле пришла на ум цитата из старой сказки. Там, правда, речь шла не о безвестных эфемерных существах — о сказочных созданиях. Но… кто сказал, что суть не одна и та же?
— Убивший дракона становится драконом, — выпалила Оля, сама не веря в то, что говорит. — Вдруг оно ищет преемника? То есть, если мы его убьём, то сами… станем такими же.
— И никогда не вернёмся домой, — мрачно подтвердил Женька. — Вот чёрт. А всё так хорошо начиналось.
Он немного помолчал и добавил в наступившей тишине:
— И всё-таки — зачем ей Игорь?
— Не знаю, — произнесла Оля и сделала шаг вперёд. — Но, кажется, я поняла, что буду делать.
Оставаться здесь и ждать, пока дом соизволит сожрать их? Медленно деградировать внутри пространственной петли, запертыми, отрезанными от дома и родных? Сидеть и смотреть, как дом, чем бы он ни был, пожирает ни в чём не повинных людей?
Оля вспомнила розовое детское платьице, и пальцы сами собой сжались на рукоятке ножа. Того, что она нашла на свалке среди сотен других вещей.
Отчаяние клокотало внутри, превращаясь в холодную, безнадёжную решимость.
— Я всё равно пойду и убью его. А потом, если начну превращаться в чудовище — покончу с собой.
— Эй, а ну стой, — ломанулся вслед за ней Женька. — С ума сошла?
— У нас что, есть выбор? — горько усмехнулась Оля. — Я видела достаточно. Больше в этом проклятом доме никто не умрёт. Кроме… ну, нас, может быть.
Она развернулась и уверенно зашагала вверх по лестнице. Если ему понадобится, он пойдёт за ней. Если нет… что ж, он и так здорово помог им всем — хоть до сих пор и не рассказал правды.
Женька нагнал её на середине пролёта. Какое-то время шёл рядом, ничего не говоря, и нарушил молчание, лишь когда они прошли половину второго этажа.
— Ты уверена, что у тебя получится?
— Думаю, — Оля скривила краешек губы в усмешке, — это вопрос доверия. Так ты со мной?
— Нет, блин, здесь останусь. А куда ещё? Только вперёд.
— Отлично. — Оля искоса посмотрела на одноклассника. — Жалко, правда, что я так и не узнаю, кто ты такой, но… есть вещи и поважнее. Пошли.
Она думала, что её голос задрожит и сорвётся, но ошиблась.
Дом негодующе скрипел, пока они поднимались вверх. Пол трясся, стены, как показалось Оле, ходили ходуном. Услышал, о чём они говорят, и не захотел для себя такого конца?
В ноздри ударило резким запахом клубники: похоже, тени решили взяться за них всерьёз. Тело налилось свинцовой тяжестью, Олю потянуло к земле, как когда-то Стаську. Мысли двоились, троились, сбивали с толку. В голове взрывался калейдоскоп эмоций: ужас, злость, эйфория, усталость и снова ужас.
Почувствовав, что теряет координацию, она изо всех сил стиснула зубы. Представила розовое детское платьице, плачущие, полные отчаяния глаза Стаси, сжатые кулаки Игоря, который только что потерял брата. Вспомнила, как смотрела на тающий автобус и глотала придорожную пыль, а внутри что-то тоскливо ныло: так нельзя, так неправильно, как можно их так бросить?
Такого больше не будет. Такого больше не должно быть.
Наваждение продолжало бить по рецепторам, но теперь у неё получалось с ним бороться.
— А вот хрен тебе, сука, — выплюнула Оля, ставя ногу на ступеньку мансардной лестницы. — Не дождёшься. Я иду.
Этот пролёт показался ей самым длинным из всех, что они сегодня преодолели: тени не хотели сдаваться, атакуя всё злее и яростнее. Едва переставляя ноги, Оля и Женька всё шли, шли к несчастной мансарде, где ждала девочка по имени Рита, воплощение этого дома.
Маленький ангелочек с пустыми нелюдскими глазами.
Оля вломилась в мансарду первой, всё-таки упав на колени в самом конце пролёта. Подтянулась на руках, затащила тяжёлое, неповоротливое тело внутрь мансардного этажа, чувствуя, как понемногу проходит свинцовая тяжесть и возвращается здравый рассудок: владения теней оставались внизу. С облегчением выдохнула: наконец-то добралась.