Я не помню, что еще каждый из нас говорил об этом. На следующий день МакЛиод слег с простудой или чем-то подобным, и только через неделю или больше вернулся в школу. Около месяца прошло без каких-либо событий. Был ли мистер Сэмпсон действительно напуган, как подумал МакЛиод, по нему этого не было видно. Конечно, сейчас я совершенно уверен, что в его прошлом было что-то необычное, но я не собираюсь притворяться, что мы, мальчишки, были настолько умны, чтобы действительно угадать что-либо подобное.
А потом был еще один случай того же рода. Несколько раз после того дня нам приходилось составлять примеры на различные правила. Но никогда не случалось скандалов, разве что мы делали их неправильно. Наконец, наступил день, когда мы проходили унылые вещи, которые называют условными предложениями, и нам было велено составить условное предложение, выражающее будущее последствие. Мы выполнили задание, правильно или неправильно, и сдали наши листочки, а Сэмпсон стал их просматривать. Внезапно он встал, издал горлом какой-то странный звук и выскочил за дверь, бывшую как раз около его стола. Мы посидели минуту или две, а затем, хотя вряд ли это было правильно, но мы, я и еще один или два мальчика, подошли посмотреть на бумаги на его столе. Конечно, я думал, что кто-то, должно быть, написал какую-нибудь чушь и Сэмпсон вышел, чтобы доложить о нем. Все же я заметил, что он не взял с собой ни одного листка, когда выбегал. Ну вот, верхний лист на столе был написан красными чернилами, которыми никто не пользовался, и почерком, какого ни у кого в классе не было. Все посмотрели на него — МакЛиод и другие — и дали смертельную клятву, что это был не их лист. Затем я решил пересчитать листки бумаги. Оказалось, на столе было семнадцать листов бумаги, а я уверен, он до сих пор сохранился. А теперь вы захотите узнать, что на нем было написано. Это было довольно просто и безобидно, я должен сказать.