1.
Володя стоял перед письменным столом директрисы, широко расставив ноги и крепко держа за руку шестилетнего сына. За окном бесшабашно играл яркими солнечными лучами май 1989-го перестроечного года. Едва вырвавшись из мёрзлого грунта, первая ярко-зелёная травка жадно тянулась своими нежными тонкими стеблями вверх – к могучему небесному светилу, которое, проснувшись после зимней спячки, обрушило вдруг долгожданные потоки тепла и света на исстрадавшуюся от лютых морозов щедрую на урожай землю Среднего Поволжья.
Директор гимназии, внимательно изучив документы посетителей, наконец, ответила на их молчаливый вопрос неожиданно мягким успокаивающим голосом многоопытного педагога:
– Молодой человек, вы прекрасно знаете, что ваш сын должен учиться в другой школе, рядом с домом. ГорОНО распределяет первоклассников согласно прописке. Таков порядок, это удобно для горожан, и для вас в первую очередь.
– Я всё понимаю, но дело в том, что школа эта – она для детей с умственными отклонениями, – с едва заметным возмущением возразил Володя.
– Нет-нет, всё изменилось, – бросила на него быстрый взгляд директриса. – Теперь туда набирают первоклассников как обычно, а контингент нынешнего учебного заведения… впрочем, это вас не касается, разберёмся сами.
– Не хочу в «дебильную» школу! Надо мной ребята смеяться будут – вмешался в разговор парнишка, но отец цыкнул на него и продолжил:
– Дело в том, что в вашу гимназию начинают принимать шестилеток, а Павлу как раз шесть исполнилось. Кроме того… у вас учится моя старшая дочь, и мы с супругой хотим… было бы очень удобно, если бы Павлик учился в одной школе с сестрой. Вы не думайте, он способный мальчик, мы с ним занимались...
– Хо-тим… – протянула с усталой улыбкой директриса, и, неспешно переведя свой умиротворяющий взор на парнишку, спросила его с лёгкой иронией:
– Ну, скажи, вундеркинд, буквы-то ты хоть знаешь?
– Конечно, знает, и читать умеет, и считает до ста прилично, – вступился за сына папаша.
– До тысячи могу, – гордо ответил не по годам умный чудо-ребёнок, спокойно глядя на собеседницу своими выразительными небесного цвета глазами.
– Ну, что же, – задумалась на минуту директриса. И, видимо, окончательно решившись, сказала:
– Наша школа всегда была лучшей в городе, вы знаете. А теперь мы ещё и гимназия. Эксперимент с шестилетками нам провести разрешили, но исключительно на конкурсной основе и, заметьте, с последующим раздельным обучением детей, сдавших вступительные экзамены. Формируются два класса – для мальчиков и для девочек. Это большая наша победа. Вы только подумайте: ничего подобного в нашей стране не было очень давно, и лишь в царской России… Ну, вы согласны? – оборвала она сама себя на полуслове.
Конечно, Володя был согласен. Тем более что Павлуша, в отличие от старшей дочери Лидии, рос послушным и уравновешенным ребёнком. Кроме того, он сносно для своего возраста читал и обладал почти феноменальной памятью: легко мог запомнить полстраницы текста даже с новыми для него словами.
– Значит так, – ещё немного поразмыслив, сказала Владимиру директриса, – собеседование у нас будет через неделю. Требования вы можете посмотреть на стенде в коридоре. Списки претендентов мы уже сдали наверх, поэтому вам придётся написать заявление и отнести его начальнику горОНО. Я ему позвоню, постараюсь убедить, и если он согласится, то ваш сын сможет принять участие в конкурсе. А уж там будет видно: как решит комиссия. Он у вас, я смотрю, парнишка бойкий… в общем, удачи!
2.
– Что она делает?! – укоризненно и даже с некоторой толикой ужаса в голосе воскликнул главный городской начальник по надзору за образованием. – Какие эксперименты?! Она рушит систему! Уничтожает то, что мы собирали по крупицам, нарабатывали десятилетиями!
– А если она права? В стране застой. Об этом даже с высоких трибун вещают. Нужна свежая струя, новые подходы к образованию: попробовать одно, другое, третье, выбрать лучшее. На то она и Перестройка! – решился возразить Володя, стоя всё в той же беспардонно-самоуверенной позе знающего себе цену просителя и по-прежнему держа сына за руку. Однако на сей раз действо происходило в кабинете начальника горОНО.
– Вы не понимаете, – непроизвольно ввязался в спор уже немолодой спортивного телосложения чиновник. – Вот у шахтёров есть такая большая объёмистая книга – Правила техники безопасности. В ней каждый абзац, каждый параграф написан кровью. Слишком часто и регулярно опасная работа горняков забирает жизни людей… и всякий раз после очередной трагедии появлялся новый запрет, новый пунктик в этих самых Правилах. Чтобы ни одна шахта Союза больше никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавала на-гора гробы по той конкретной причине, по которой несчастные семьи остались без кормильцев на этот раз.