— Адвоката можно нанять, — вставила слово Женя. Молчала, молчала и вставила.
— Верно! — закричал Ковылкин. — Адвокат, он что хочешь сделает. Я знаю, как один знаменитый адвокат в прошлом веке выиграл дело о чайнике и старушке.
— А здесь не чайник, — сказал Стаська. — Здесь похуже.
— «Трагические иероглифы» — это, конечно, не чайники, — кивнул Славка. — Тут не выиграешь, а проиграешь. Вещественное доказательство налицо.
— Вещественное доказательство, оно, конечно… — сказала Лёлька. Она жевала финик.
За окном гулял Трамвайчик. Он поглядывал на школу — поджидал Стаську и Славку. Воробьи его знают и не боятся совсем. Полностью привыкли. Трамвайчик не гавкает. Он любит тихо предаваться размышлениям над жизнью.
Пятый «Ю» сейчас тоже тихо предавался размышлениям над своей жизнью.
— А если всё-таки по общественной линии… Исполком, профком.
— Это не одно и то же. Исполком — это исполнительная власть…
— …ком — не власть. Не получается.
— Тогда комитет.
— А где исполком?
— Он там же, где и райком.
— А профком?
— Не знаю.
— Я знаю! Профком в школе. Дарья Ивановна — председатель профкома.
— Тогда нам это не подходит.
— В школе не профком, а местком.
— Всё равно Дарья Ивановна.
— А я слышала, что исполком штрафует. Нашего соседа на десять рублей оштрафовал за скандал в общественном месте.
— Исполком даёт квартиры, — сказала Таня. — Вот что он делает.
— А нам местком давал квартиру.
— А у нас всё равно что скандал. Вдруг оштрафуют?
Вернулась Искра. Вместе с ней появился в классе Трамвайчик. Он проник в школу. И не мудрено: дед Валерий для него свой человек.
Трамвайчик увидел Стаську, Славку и всех других ребят — обрадовался. Негромко гавкнул. Поприветствовал.
Но Джавад строго помахал ему пальцем. Ребята боялись теперь собственной тени.
Трамвайчик замолк и спрятался под учительский стол.
— Ну что? — кинулись ребята к Искре. — Где Галя? Что сказала?
— Она сказала то же, что и Марта Николаевна. Что все говорят.
— Не придёт, значит?
— Нет. Сами, говорит, проводите сбор о собственных недостатках.
— Да что они заладили — сами и сами! — попробовал было возмутиться Славка, но замолк.
— Фиктивные оценки. Подлог. Вот что ещё сказала.
— Так мы ведь… чтоб хуже, а не лучше, — возразил Стаська. — Мы ведь не пятёрки…
— Всё равно подлог, наверное.
— А если бы всем пятёрки! — размечтался Вовка Зюликов. — Всех через класс вперёд. В седьмой прямо!
— А в четвёртый прямо не хочешь?
— Алексей Петрович всё равно бы что-нибудь придумал. Учись, оправдывай пятёрки. На всю жизнь бы хватило оправдывать!
— Я бы сразу оправдала, — бодро заявила Лёлька.
— Молчи ты!
— А вдруг оштрафуют каждого на десять рублей?
— Почему каждого? — сказал Стаська. — Пускай штрафуют меня и Славку.
— Если будут штрафовать, пускай каждого, — ответил Вадька. — За одно дело боремся.
— Или всех или никого! — закричал Ковылкин.
Лёлька подозвала Трамвайчика и предложила ему кусочек финика. Трамвайчик съел. И в знак благодарности взобрался к Лёльке на колени. Он чувствовал, что ребята чем-то озабочены. И хотел быть рядом. Вдруг потребуется и его помощь. Он — простая собака — многое понимает и умеет.
— А вы знаете, про наш класс известно уже не только в переулке. Скоро по всей Москве узнают.
— Это пожарники ездят и всем небось рассказывают.
— Я теперь в «Юные друзья пожарных» ни за что не запишусь, — сказал Джавад свирепо.
— Никто и приглашать не будет. Мы неуспевающие. А неуспевающих ни в какие кружки и «Друзья» не записывают.
— Всё равно конец года.
— И на будущий год не запишут.
— А для нас не конец года, а уже начало.
В двери заглянула Клавдия Васильевна:
— Вы что сидите?
— Собрание, — ответил Вадька.
— Сбор, — сказала Маруся. — О недостатках.
12
В городе поют петухи. Кудахчут куры. Поют и настоящие канарейки, мастера-вокалисты. Кричат и настоящие попугаи.
Это Птичий рынок.
Но, кроме птиц, здесь продаются кролики, поросята, рыбки для аквариумов, собаки, зайцы, ежи, лисицы. Продаются червяки для корма рыбам, просо и пшено для корма птицам, горох, кукуруза, ячмень. Продаются пустые бутылки удивительных фасонов и размеров, старые книги, спинки от кроватей, удочки, стулья, грабли и лопаты, и опять книги, и опять ежи и лисицы.