Но он предупреждал их. Но им нет дела.
По завершению занятий он идёт к автобусной остановке.
Люди. Люди?
Они окружают его и начинают смеяться над ним. Хватать. Толкать. Бить.
За что? Он, пожалуй, задаётся не теми вопросами, какими следует задаваться.
Он кричит. Плачет.
Что они говорят? Почему называют красную ткань, висящую на верёвке живущей здесь старухи неподалёку, кровью его убитых родных?
Он не верит. Но ему страшно.
Его обращают в бегство сквозь слёзы и неумолимый страх встретить их снова.
Но ими будет нарушен их же урок.
Автобус.
Он вновь дома, но едва ли это способно теперь даровать ему покой.
– Не волнуйся, тебе там понравится! – голос матери отдалённым эхом вновь прозвучал в его голове.
Ложь.
Подушка утопает в слезах перед сном, который он не готов встретить со столь же лёгкой и чистой душой, как это было прежде.
И сон ему теперь лишь дорога в завтра, наступление которого он всячески пытался оттягивать, засыпая всё позже и позже.
Спасение? Нет, самовнушение.
Однажды наступает момент, когда нужно проснуться. Есть ли выбор? Он не готов.
Он всё проглотит до последней капли.
И укутается однажды в плотный саван собственных попыток убедить себя в адекватности происходящего.
Будет улыбаться.
Но не будет улыбаться.
Сон. Он всё ближе. С ним и покой.
Он не помнит колыбельных матери. Пела ли она их ему? Колыбельная ему теперь лишь адских бесов смех, что до сей поры временами звучит в его голове.
И было бы лучше забыть. Но он это помнит.
Глава 3. Хворь
Первый класс в его школе учится пять дней в неделю. Все остальные – шесть.
Его первая неделя прошла.
Он заболел.
Это, вестимо, грипп, но он не знает, какой. Он рад. Он рад?
Ему придётся остаться дома в грядущий понедельник, как и в пару понедельников после этого.
У него есть время, чтобы отдохнуть и подумать.
Куда он попал?
Ему уже давно стало ясно, что это учебное заведение. Но вместе с этим и нечто большее.
В этом месте люди вместе растут и вместе познают мир, приобретают навыки социального взаимодействия, учатся грамотно разрешать конфликты, дружить друг с другом, любить… Нет?
Да. По задумке.
Едва ли он что-то чувствовал по отношению к кому-либо из них.
Он не видел в их глазах души. Её нет?
Они едины, но он не един с ними.
Он странный. Не тот, с кем надо дружить.
Он желает зла? Нет.
Он может от всего этого убежать куда-нибудь на острова, где богатые тёти и дяди горя не знают? Нет.
Не заслужил.
Но ему сейчас необходим постельный режим и покой. Он это помнит.
Глава 4. Скорбь
Анастасия Александровна?
Ему однажды придётся вернуться. Что она скажет? Ничего.
Потребует записку от опекунов. Забавно.
Ну и чёрт с ней.
Она на ситуацию повлиять не в силах.
Преподаватели в учебных заведениях, в рядах которых стоит и она, не обременены великими полномочиями.
Они могут лишь кричать, будто они в своём теле не одни и не они им властвуют. Не стоит ждать большего.
Они знают. Все этим пользуются. Они – хозяева сложившейся ситуации.
Красен человек не титулом, красен он властью. И не в руках она преподавательских. К сожалению?
Ну, кому как понравится.
Вот и снова утро. Новый… нет, не новый понедельник.
Он здоров и вновь отправляется в судьбой уготовленное ему учебное заведение.
Как в первый раз.
В первый класс каждый раз как первый.
Страшно. Видели ли его отсутствие? Были рады? Огорчены? Его исчезновению или возвращению? Поскольку им без него худо или хорошо? Поскольку потенциальный друг не с ними или не с ними потенциальная жертва?
Их дело.
Страшно.
Но он снова тут.
Технология. Это предмет, где преподаватели с учениками делают какие-то поделки из всякого дерьма.
Раньше, кажется, уроком труда звался… но да ладно.
Он пользуется канцелярским набором, подаренным ему ещё на торжественной линейке, как и всем тем, кто школьный звонок слышит впервые.
В этом наборе у него оказались ножницы розового цвета с изображением девочек из некого детского мультфильма для соответствующей аудитории.
Смех.
У него ничего не выходит.
Смех.
Ему стыдно.
Анастасия Александровна принимается оказывать ему помощь.
К оказанию такого рода помощи она, судя по всему, не очень привыкла.
Да и чёрт с ней.
Русский язык. Его вызывают к доске.
Задание нетрудное, но положение неприятное.
Едва слышимы становятся насмешки над ним позади. Он вновь в центре внимания.
Смех.
Им нужен повод для него? Нет, видимо.
И он это помнит.
Всё как в тумане.