— Ого, хорош ребенок! — закричал Иванов, и мы все громко рассмеялись… — Хорош ребенок, Бранд.
— Он здоровый хулиган, а не ребенок, — сказал Витя.
— А… Где это вы видели, чтобы так мучили мальчика, — возмущенно говорил Рейзин отец, — ведь он же каждый день через него плачет…
— Папа, — тихонько сказал Хаим.
— А… Ничего, ничего… Твоя честь не очень пострадает от того, что молодые люди узнают, что ты плачешь, — с улыбкой говорил отец. — Живой человек — так он плачет, когда его обижают. Не так ли, молодые люди?! — Когда он говорил это, он улыбался и смотрел на нас.
Нам было неловко, что он нас так часто называет "молодые люди". Я видел, что ребята смущаются, и мне тоже было странно.
Мы совсем замолчали.
— Ну, ну, я не буду вам мешать; поговорите себе по душам, — проговорил Рейзин и опять отошел к своему столу. — Идем, Рива, — сказал он.
Мы в самом деле стеснялись.
Мы принесли Хаиму подарок — лист переводных картинок. Мы сложились по дороге по две копейки каждый и купили. Саша сказал, что этим мы очень Хаима обрадуем, что он увидит, что мы — его друзья. Теперь мы стыдились отдать. Наконец, когда родители его отошли, Витя толкнул Сашу.
— Ну, Сашка…
Саша вытащил из кармана штанов лист картинок (он немного смялся) и протянул Хаиму.
— Это от нас всех… Мы все тебе подарок сделали, — заговорили мы все сразу.
— Чтоб тебе скучно не было, — сказал Иванов.
В глазах Хаима появилось радостное выражение… Он взял картинку и прижимал ее к себе. Я заметил при этом, что у него худые, худые руки и пальцы, как палочки.
— Что же ты не скажешь мальчикам спасибо, Хаимка? — закричала из кухни мать.
— Спасибо… — Он опять улыбнулся.
Он был, видно, страшно рад нашему приходу. У него, в маленьких его глазках, засветились огоньки, и он все время улыбался. Но не мог же он от радости прыгнуть нам на шею.
Мы постояли и посидели около Хаима еще немного, рассказали ему о школе и пошли домой.
— Так если этот Бранд не перестанет Хаимку преследовать, мы должны будем забрать его из школы… Нельзя же так мучить дите.
— Хаим, ты дите — не стерпел Витя — лежи смирно…
Я засмеялся, а Иванов дернул нас обоих за куртки.
— Ничего, ничего, у нас он — дите… А вы у вашей мамы — тоже дите, — засмеялся Рейзин.
Мы стали уходить.
— Приходи, выздоравливай! — кричали мы уже с порога.
— Спасибо, спасибо, — оба сразу говорили отец и мать Рейзина.
Мы вышли очень довольные.
По дороге делились впечатлениями.
— А смешной отец Рейзина, — сказал Витя, — все "молодые люди, молодые люди". — Мы рассмеялись.
— А бедно у них, — заметил Саша. — И Хаим какой худющий стал…
— А картинкам как обрадовался.
Мы расстались.
1 декабря.
Только сегодня пришел опять в школу Бранд. Его не исключили. Нам сказала Марья Петровна, что на совете решили дать ему время исправиться и что не хорошо так сразу исключить, что мальчишка совсем пропадет. И потом пожалели его отца, — он хороший человек и рабочий.
Ну, что же, не исключили, так не исключили. Что нам, жалко, что ли? Пускай учится.
Однако все это время было заметно, что нет Бранда. У нас стало гораздо тише. Правда, мы порядочно балуемся. Но в общем, за исключением двух-трех, у нас славные ребята.
Хаим все еще не приходит. Мы ходили к нему опять, ему уже лучше, но он говорит, что боится ходить в школу, если будет Бранд. Но, может, Бранд и исправится. Его отец ведь обещал следить за ним.
Наше заявление в отряде будут скоро разбирать и нас тогда, сказали, позовут в отряд. А вчера в нашей стенгазете появилась заметка:
"У нас в четвертой группе завелся любопытный тип — некто Б.: он воображает, что живет в царское время. Преследует ребят из других наций, хулиганит. Придется ему напомнить, что теперь власть советская.
Наблюдающий".
Мы сразу догадались, что речь идет о Бранде. Написал эту заметку Иванов. Бранд теперь страшно злится. На переменке кто-то сказал ему:
— Иди, там тебя уже в стенгазете продернули… Бранд сейчас же побежал. Я пошел за ним, чтобы посмотреть, что будет.
— Вот сорву газету, — крикнул Бранд и сделал вид, что в самом деле хочет сорвать газету. Но сделать он этого не посмел. Позлился, позлился и отшился куда-то.
Ребята говорили об этом. Как неприятно в самом деле попасть в стенгазету. За хорошее туда не втиснут.
3 декабря.
Звеновая работа у нас совсем наладилась. Мы занимаемся пятерками, и никто почти не ссорится. Марья Петровна говорит, что мы сами не замечаем, как в нас вырабатывается хорошая привычка работать коллективом, и потом наши худшие ученики, работая вместе с хорошими, исправляются. Наверно это так и есть, потому что Лабзин, который в нашем звене, уже не пишет, как дурак, что попало, а интересуется, переспрашивает и иногда говорит, как он хочет. Значит, и правда — так хорошо.