— Пойдем в ашики играть. Один пацан продает ашики, — приставал он к Федорову, одному из ребят отряда.
— Отстань…
— Пойдем…
— Да отстань… Я читать буду.
— Ри-ива, — копируя сильно картавящих евреев, — подошел Бранд к рыжей в веснушках девочке, — пойдем ты, Ривеля, в ашики играть.
Девочка повернулась к нему спиной.
Бранд сам расхохотался над своей остротой, еще покривлялся и ушел в другую комнату.
— Ну, право, удивительный все-таки этот Бранд… Ко всем лезет, кривляется, нахальничает… И как ему все это не надоест.
Я задумался о Бранде и забыл, что сижу в отряде и что со мною Саша. Саша тоже сидел совсем тихо. Он взял с читального стола книжку, но не читал ее.
— Знаешь что, Леня? — сказал он вдруг.
— Что?
— Я вот смотрю на пионеров… Они такие, точка в точку, как все наши ребята. Никакого нет отличия. И так же бузят.
— Да нет… Ты не знаешь… Они другие, — заспорил я. — Они совсем другие.
— Ну, какие? — тоже загорячился Саша. — Только что красные галстуки носят.
Ах, дело совсем не в красных галстуках, — также горячо сказал я. — Хотя и в галстуках тоже… Но это только наш знак… Мы будем коммунисты…
— Ах да, — протянул Саша.
Он сразу замолчал. Я посмотрел на него внимательно и вдруг подумал: "Да, конечно, он не будет коммунистом". Почему мелькнула у меня такая мысль, я и сам не мог бы сказать. Саша весь какой-то нежный, тихий и красивенький. Мама, когда увидала его в первый раз, сказала, что такие дети бывали прежде у бар, у буржуев. В Саше все какое-то особенное. Когда он поступил в школу, ребята долго дразнили его, даже били иногда. Потом привыкли и перестали. Я сдружился с Сашей еще во второй группе. Он очень, очень хороший. Он, например, всегда защищает слабых и всегда стоит за правду. И совсем не жадный, что у него ни попроси — нож, резинку, карандаш — все даст и очень охотно.
Но почему-то ни я, ни Витя не можем сказать — почему, мы оба понимаем, что Саша не будет коммунистом.
Я подумал обо всем этом еще раз. Но вдруг мне стало стыдно и жалко его.
— Да, это все глупости, — чтобы сгладить с ним отношения, сказал я. — Ты еще может тоже будешь пионером.
Я тут же понял, что сказал это только для примирения и мне стало досадно на себя.
Пришел вожатый Миша. Он уже такой большой, вроде комсомольца. С ребятами он говорит строго, как учитель. На нашего вожатого, товарища Соню, он совсем не похож. Соня добрая, хотя и умеет заставить ребят работать. А этот и кричит даже на ребят. Ну и каша, ну и буза была из-за этого Бранда. Шумели так, что Миша колотил по столу деревянным молоточком, чтобы навести порядок, но это ему не удавалось.
— Исключить! Исключить!
— Нет, не смейте, вы не смеете так делать! — неслись крики.
— Он хулиган!
— Он дразнит евреев!
— Выгнать его к чорту, что церемониться с ним! — раздался чей-то голос.
Мы с Сашей сидели и внимательно слушали. Мы должны были после высказаться, когда нас спросят о Бранде.
Когда вожатый навел порядок, выступил Иванов. Он говорил от нашей группы.
— У нас, ребята, нельзя дразнить ребят из других наций, — говорил он и волновался. — А Бранд дразнит, Рейзина в нашей группе изводит… Он из-за него болен сейчас воспалением легких.
— Сам простудился! — крикнул Бранд.
— Не сам… Лед кто ему за воротник насыпал?
— Ого! — крикнул кто-то.
— Да… вот что делает Бранд… Татарину одному, мальчику, я сам видел, сделал из куртки штуку такую и закричал: Эй, ты, свиное рыло. А евреям проходу не дает.
Поднялся опять страшный шум.
И все-таки Бранда не исключили. Говорил за него вожатый Миша. То есть Миша не защищал его, он только сказал, что надо быть осторожным с исключением, что отряд должен исправлять ребят, действовать на них хорошим примером, тем более, что в отряде Бранд иногда ведет работу; помогал устраивать библиотеку, любит книжки.
Миша спросил нас с Сашей. Мы оба рассказали про Рейзина.
— Да, это очень плохо, — сказал Миша, — но тем не менее, вот так, ребята… Согласитесь со мною.
Девочки говорили против Бранда.
Возмущалась им рыжая Рива.
Но в конце концов оставили.
Бранд все это время вертелся на своем месте, поворачивался то к тому, то к другому, толкал ребят и что-то шептал.
— Буза, — проговорил Иванов, когда мы выходили из отряда, — Миша всегда слишком добрый… Следовало выкинуть.
Однако после мы узнали от Иванова, что думает об этом по-настоящему Миша. Миша говорит, что когда судят человека, надо помнить и о его хороших сторонах. А Бранд — способный парень и, когда хочет, умеет вести себя хорошо.