На большой переменке мы сговорились о Бранде.
— Раз ему не помогают слова, давайте его отколотим! — сказал я.
— Отколотим! Дадим ему сами! — крикнул Витя.
— Но ведь мы против драк. И потом это нехорошо. И нам самим достанется, — возразил Саша.
— Ну ты не трусь, Сашка.
— Я не трушу, а не хочу попадать в историю, а вы пионеры, а будете драться…
— Так что, что пионеры! С ним не сладишь так, — проговорил Иванов.
Не соглашался один Саша.
Мы долго его уговаривали.
Потом мы решили отказаться от этой затеи.
Уж слишком много у нас драк…
20 января.
Вон сколько не писал… Мы по горло заняты подготовкой к Ленинскому дню (21 января) и выпуском газеты. Вся буза прекратилась. Рейзин ходит в школу, и ни Бранд, ни Гонский его не трогают.
Несчастный мальчик этот Рейзин. Подумаешь, как он свободно вздохнуть не может. Я вижу, как он проходит мимо Бранда. Будто мышонок проскользнет мимо большого злого кота. Гонского Рейзин не так боится, так как Гонский все-таки тише Бранда, и потом его он не трогает. И еще я думаю это потому, что история с ножом была не при нем. Одним словом, все затихло.
Наш драмкружок работает во всю, готовит к 21 января пьесу.
Меня выбрали в редколлегию для проверки и распределения статей в нашу стенгазету. В редколлегию вошел еще Витя, — он очень складно пишет, — Иванов и Бронов.
Самые наши хорошие ученики сочинили статьи и мы должны были распределить материал и составить газету.
И тут у нас не обошлось без ссор. Собрались мы у Вити. У него квартира форменная. Его отец инженер. Иванов предлагал распределить материал в одном порядке, мы — в другом. Поссорились, шумели. Иванов кричал, что не будет с нами работать, что мы не серьезные ребята.
— Ну и убирайся к чорту, — закричал Витя…
Марья Петровна постоянно говорит о Вите, что он невыдержанный… И правда, чуть что — он расшумится, раскричится, а через минуту жалеет, лезет мириться. Так и тут.
— Ты дурак, — спокойно сказал Иванов.
— Сам ты дурак, — весь красный, закричал Витька.
— Хватит, ребята, опять набузили, — попробовал я их успокоить. Но куда там. Витя чуть не с кулаками лез на Иванова.
— Ну, чорт с вами, справляйтесь сами, — рассердился Иванов и взялся за фуражку.
— А почему он все хочет по-своему? — обратился к нам Витя; видно было, что он уже спасовал…
— Я не по-своему, а так лучше… А ты из упрямства, — тоже уже кричал Иванов.
— Не уходи, — пробормотал Витя.
— Вот чорт, ведь и действительно Витька не плохой пацан, а вот какой он бывает…
Мы опять засели за работу. Еще несколько раз Иванов и Витька начинали ссориться, но уже не так сильно… Наконец мы распределили материал для газеты.
21 января, вечером.
Сегодня в школе было утро, посвященное Ленину. Марья Петровна почему-то решила, что лучше всех говорит один из наших ребят, Орлов, и выбрала его, чтобы он делал доклад о Ленине. Он очень хорошо учится, это верно, и страшная тихоня. Но сегодня он здорово запарился. Доклад он промямлил, все время забывал, что дальше, и останавливался.
Мы стали смеяться.
Раздались голоса:
— Э… э… запарился.
— Он стесняется, — шопотом сказала Марья Петровна, стоявшая как раз около нас. — И вы не смейтесь, вы смущаете его еще больше.
Но нам трудно было удержаться. Уж очень он был смешной и страшно мямлил.
В самой середине его доклада опять случилась история. Бранд, он сидел за нами, вдруг стал бросать на эстраду засохшие хлебные шарики. Один из шариков попал Орлову в лоб и, он рассказывал после, пребольно его ударил.
Орлов перестал говорить, ухватился рукой за лоб и стал тереть. Мы фыркнули.
Сейчас же подошла Марья Петровна и выгнала Бранда.
— И чтобы не смел заходить на концерт, — сердито сказала она. — Мешаешь всем слушать!
Бранд засунул руки в карманы и вышел.
Орлов стал говорить дальше. Если бы он хорошо говорил, не забывал, то это происшествие так бы и прошло. Ну, а так мы уж зевать стали от скуки.
Наконец он кончил.
Зато форменно говорила стихи о Ленине Наташка. Мы ее зовем "актриса". Она, когда говорит, в зале тихо делается, как в театре, когда актеры играют.
Ее слушать и правда не скучно.
Стихи были длинные, но когда она кончила, ребята стали хлопать и кричать: "Еще, Наташа, еще"… — "Партбилет!"