Сиба читал. Сиба умничал. Сиба лез не в свое дело и поучал. Сиба возвращал книги в библиотеку! Говнова на уроках литературы отбирала у Сибы книги, которые он читал под партой. Жучка издевалась над тем, как Сиба говорил «паралеЛЕпипед». Гитлерша линейкой шлепала Сибу по рукам, когда он перелистывал учебник в конец, читал про Берлин.
С Сибой не дружил длинный ботаник Громов, «Дылда», который ходил в школу с «дипломатом» и приятелем из соседнего подъезда, таким же ботаником - мелким, с крысиными чертами подвижного лица Григорьевым, «Шкетом», носившим учебники в хозяйственной сумке.
Сиба учебники в школу не носил. Он брал их перед уроком в школьной библиотеке, а после урока возвращал. Там же, в школьной библиотеке, после урока он сразу делал домашнее задание.
Но четвертый «Б» любил Сибу - он мог сорвать урок истории или природоведения так, что даже учителя оставались довольны. Как-то историк весь урок рассказывал Сибе про какого-то Святослава, совершенно забыв об объявленной контрольной. И такое случалось нередко.
VI
Во вторник четвертый «Б» решил бить Шкета. Шкет на уроке природоведения долго что-то рассказывал «Беляку», Валентину Ивановичу Зайцеву - учителю зоологии, про краеведческий музей, какие-то «ореалы», «массивы культур» и всяких мышей. Получил пятерку с плюсом. Четвертый «Б» решил, что Шкет слишком умный, слишком много о себе возомнил, и что пора ему показать.
Показывать решили после уроков, когда Шкет выйдет из школы и отправится домой. Бить Шкета позвали Лялина, но тот буквально на днях переписал у Дылды домашку по литературе, и когда его вызвали к доске - получил за это одну из редких у него пятерок. Дылда всегда ходил до дома вместе со Шкетом, значит и ему бы досталось. Дылду надо было спасать, пятерки сами с дерева не свалятся.
Лялин просто сказал Дылде, чтобы он сегодня шел домой один. Дылда испуганно глянул на него, и ответил, что лучше уж он тоже, лучше вместе. Что «тоже», и в каком месте - Дылда не уточнил. Лялин пожал плечами, хмыкнул, и побежал курить за гаражи.
Шкет и Дылда вышли из школы первыми, но уже у забора их догнал Лялин. Они остановились, хмуро глядя друг на друга, и тут до них добежал четвертый «Б». Дылда поставил свой дипломат у заборчика школы. Сразу бить было как-то неудобно, и сначала Шкету начали говорить, чтобы он не умничал, а то... Лялин встал между Дылдой и Шкетом, и четвертый «Б» понял, что им уже ничего не светит.
Уходить просто так было не принято, и четвертый «Б» еще минут десять говорил Шкету разные слова. Дылда пытался лезть, но Лялин держал его за плечо. Шкет вжимал в плечи голову, но держал гонор. Когда четвертый «Б» наконец ушел, Дылда сел где стоял, и стал вытирать ладони о штаны. «Обосрался», - понимающе сказал Лялин. «Да уж», - ответил Дылда. У Шкета мелко тряслись руки, как будто он замерз.
VII
Ассоциативное мышление четвертого «Б» брело неизведанными путями. Как Петров, стал «Васей»? Посмотрели кино «Петров и Васечкин». Сложно? Но как Светка Синицына стала «Корытом» не знал вообще никто. Казалось бы - Синица, она и есть Синица. Ан нет - Корыто. И вроде училась средненько, и сама мышь мышью - не за что ее так было. А вот поди ж ты.
Ну да речь не о прошлом, а о будущем. Лет через пять после окончания школы Корыто ехала в универ. Девочка уже налилась, вытянулась, прибарахлилась и подкрасилась - картинка. А навстречу Сучка с Говновой - идут от метро, что-то болтают. «Здрасьте, КсеньТихоновна, здрасьте, АльбинаКузьминишна», - бодро выпалила Корыто. Те остановились и стали присматриваться...
- Вы у нас учились, девушка? - спрашивает Говнова.
- Синицына я! - представилась Корыто.
Удивились учителя - это мало сказано. Они просто охренели.
- И что же из тебя выросло? - через губу процедила Сучка.
- МГУ, ФилФак, четвертый курс, три статьи в специальных изданиях, перевожу литературу, пишу рассказы, песни, у меня концерты... - бодро оттарабанила Корыто... нет, уже Светлана Синицына, как на плацу перед строем.
- Вот видите! - умилилась Говнова обернувшись к недоверчиво притихшей Сучке, - Каких учеников мы подготовили!
И учителя прошли мимо онемевшей и остолбеневшей Светки в сторону школы.
И не стала Синицына их догонять, и напоминать, как вырывали у нее листки со стихами из тетрадок, отбирали книжки на нерусском языке и вызывали родителей «ваша дочь учится из-под палки, совершенно не участвует в жизни класса, витает в облаках». Пусть останется последняя радость у старушек, пусть думают, что именно они «вывели ее в люди».