— Артефакты, — добавил Гарри, — стоит исключить по тем же причинам, что и палочку — их хоть раз из тех сорока семи, которые Венделина Странная горела на костре, да нашли бы. Остаются зелья. Их преимущества: можно использовать заранее, а так же применение сложно обнаружить тому, кто сам не является специалистом. Придя к этому выводу, мы отправились в библиотеку.
— К нашему удивлению, — перехватила я инициативу, — мы нашли упоминание о «Зелье Огненной жизни», хотя, признаться, не рассчитывали на это. Ведь мы пошли к мадам Пинс исключительно для очистки совести, в полной уверенности, что секрет этого зелья утерян. Тем не менее, упоминание этого зелья в библиотеке — есть… правда несколько не в том разделе, где мы рассчитывали встретить хоть какое-то упоминание. Мы думали найти в чем-то вроде «забытые и легендарные зелья», а нашли — в разделе, посвященном тяжким магическим преступлениям. За изготовление — поцелуй дементора, за хранение, распространение и использование — Азкабан пожизненно. Причем принят этот закон был тогда, когда заклятья, ныне называемые «Непростительными» числились в списке широко используемых.
Произнося эту речь я поглядывала на аудиторию, и обратила внимание, что Дамблдор в начале доклада все сильнее и сильнее хмурился… но при упоминании о «Зелье Огненной жизни» морщинки на его лице резко разгладились, и теперь директор производил впечатление полностью довольного жизнью.
— Мори! — обратилась я к своему парню через Метку. — Ты это видишь?
— Вижу, — согласился он. — Но никто и не говорил, что будет легко. Похоже, он уже перестроил свои планы так, что наш доклад в них вполне укладывается.
— Это как? — удивилась я.
— Могу только предполагать… — засомневался Ксенос Морион.
— Давай предположения, — на первый план вылезла Ученая. — А то с данными для анализа — швах!
— Хорошо, — согласился Мори. — Могу предположить, что Дамблдора порадовал тот факт, что после любого доклада, который не заклеймит инквизицию во всех грехах — нам влепят такое клеймо «магглолюбы», что это поставит крест на любых попытках навести мосты со Слизерином… Да и чистокровные с других факультетов — сильно задумаются.
— Со Слизерином? — удивилась Пай-девочка. — Но ведь здесь нет никого из Изумрудных!
— Пфе! — ответила Авантюристка, и принялась напевать песенку, услышанную от Мори: «Ходят сплетни, что не будеть больше слухов / Ходят слухи, будто сплетни запретять». Пай-девочка покраснела.
— Тогда мы постараемся напугать их так, чтобы они со свистом пролетели мимо прежнего Темного лорда, и дружно оказались в ковене Темной леди Аметист! — Уверенно заявила Авантюристка. Ученая и Воительница дружно поддержали ее, а Джульетта, не отвлекаясь от изложения, сформировала и бросила в канал связи сен-образ стучащего сердечка. И только Пай-девочка с Рабыней промолчали: первой сейчас «вообще все не нравилось», а второй было все равно.
— Именно это мы и делаем, — согласился Мори. — Вот только не уверен, что Дамблдор и этот вариант не относит к числу «допустимых», а то и «желательных».
— Но и нас он устраивает, — ответила Ученая, — а потому «работаем дальше, согласно утвержденного плана».
К счастью, ментальный диалог быстротечен. Так что, восстановив единство собственной личности, я вернулась к докладу.
— Нас заинтересовал этот факт, тем более, что, благодаря мадам Пинс, мы нашли описание в хронике заседания Визенгамота, на котором этот закон был принят с формулировкой «зелье запретить, как опасное и нарушающее интересы древнейших и благороднейших родов», — Дамблдор едва заметно поморщился, но видно было, что даже этот поворот его, в сущности, устраивает. — Так что мы обратились к профессору Снейпу, — среди гриффиндорцев пронесся шепоток, в котором «самоубийцы» — было самым мягким определением. — Все, Гарри, дальше рассказывай ты. Мне… нехорошо.
И вправду, при воспоминании о поведанных Снейпом подробностях меня слегка замутило.