— Проходите, Северус. Присаживайтесь. — Темный лорд обращался ко всем одинаково... за крайне небольшим исключением. И заслужить, чтобы Лорд сказал тебе «ты»... Это воспринималось всем и рыцарями как знак отличия, редкий, но тем более ценный. — Похоже, у Вас все получилось, как и рассчитывали наши аналитики?
— Да, Мастер. — Я склонил голову и опустился на указанный мне стул. — Похоже, Дамблдор все-таки впал в маразм...
— Не стоит. — Прервал меня Волдеморт. — Унижая противника, даже словесно — вы рискуете недооценить его. Может быть, Дамблдор и не является «сильнейшим волшебником столетия», но уж «одним из сильнейших» — является точно.
— Но как еще можно объяснить то, что он устроил собеседование с соискателями двух преподавательских должностей в Хогвартсе — в «Кабаньей голове»?
— Двух? — Задумчиво протянул Лорд, и опустил подбородок на переплетенные пальцы. — Кто еще?
— Сивилла Трелони пыталась устроиться на должность преподавателя Предсказаний. Но, кажется, она и на собеседование пришла... подшофе. Иначе, с чего бы ей такую чушь нести: «Близится тот, у кого хватит сил одолеть Темного лорда...»
— Так. Стоп. — Прервал меня Волдеморт, и щелкнул пальцами. — Сейчас сюда доставят Омут памяти. Мне нужно это твое воспоминание, с момента как ты вошел в «Кабанью голову», и до момента, когда ты ее покинул.
Омут памяти действительно «доставили», и быстро. Он влетел в окно на руках парящего дементора. В комнате похолодало, и ощутил, как вновь вишу вверх ногами на глазах у Лили...
Власть Лорда над этими существами, проявившаяся уже в ходе войны, неизменно восхищала Вальпургиевых рыцарей. Но вот встречаться с ними все старались как можно меньше.
Я на мгновение встретился взглядом с серыми глазами Лорад, в которых все чаще и чаще взблескивали алые искры, а потом приставил палочку к своей голове и вытянул серебристую нить воспоминания, и погрузил ее в Ому. Знал бы я тогда, что я делаю!
Пророчество. (Беллатрикс).
Серые стены, казалось, навсегда пропитались холодом и отчаянием. По коридорам бродит страх, получивший почти материальное воплощение. В такой ситуации даже смертельный враг представляется желанным собеседником, живительной отдушиной, чтобы не сойти с ума. Хотя... иногда я радуюсь злобной изощренности неизвестного мстителя, что отделил меня от остальных Вальпургиевых рыцарей, тех, кого предатели крови назвали Пожирателями смерти. Многие приняли себе это имя, данное в страхе и презрении. Многие. Но не я. Для себя я была и останусь рыцарем ночи, паладином Темного лорда. И все же я радуюсь, что моих товарищей нет рядом. Среди них неизбежно оказался бы и мой муж. И тогда... Ненависть, которую не смогли бы сдержать страх и отчаяние этой серой тюрьмы — свели бы меня с ума гораздо надежнее дементоров.
Я посмотрела на руки. Они дрожали. Дрожали от желания вцепиться в глотку. Желания нереализованного, и в принципе не реализуемого. Проклятый ритуал, проклятый союз, проклятая клятва, привязавшая меня к роду Лейстрендж...
Нет! Нельзя думать об этом. Надо отвлечься. Я... сейчас я была бы рада даже приходу дементоров... Страх, ужас, отчаяние... Все, что угодно — лучше, чем затмевающая, сводящая с ума ненависть, которой никогда не суждено напиться крови врага.
— Сириус... Поговори со мной, Сириус! Пожалуйста!
Я, про которую многие говорили, что «Белла скорее отрубит себе палец, чем попросит кого-нибудь вытащить занозу», сейчас не просто просила, я умоляла...
— О чем? — Флегматично спросил Сириус, не поднимаясь с нар. Правда, когда он повернулся ко мне, то увидел мое лицо и вскочил. — Белла! Что с тобой? Никак...
— Да... опять мужа вспомнила... Поговори со мной... может, до дементоров продержусь...
— Хорошо... — Задумался Сириус. — Тогда расскажи мне... — Он почесал лохматую башку. — Вот. Расскажи мне, с чего это Лорд так на Поттеров взъелся? А то нам Дамблдор сказал только, что «ищет и хочет убить», но с чего это вдруг? Они ведь даже от дел Ордена отошли, из-за беременности Лили.
Я задумалась. И в самом деле — почему бы и не рассказать?! Военной тайны эти сведения давно уже не составляют... да и знаю я на самом деле не так уж много.