Впрочем, у сильных мира сего, похоже, были основательные причины вести себя именно так. Та же Сьюзан рассказывала, что ее тетю уже несколько раз вызывали в Азкабан, расследовать гибель дементора. Случалось это не то, чтобы часто, но регулярно. И министр пытался убрать своих «сотрудников» из-под удара, надеясь, что их гибель будет расследована, а причины — устранены, прежде чем случится что-то серьезное в «охраняемой» этими «сотрудниками» школе. Я же, догадываясь о причинах «массового падежа» дементоров — не мог не позавидовать оптимизму министра.
Тем не менее, отсутствие в школе директора было мне очень и очень на руку. И я несколько дней посвятил поискам Сириуса. Найти его оказалось нелегко. После первой нашей встрече, вылившейся в, по сути, беседу «не о чем», он тщательно скрывался от патрулировавших Запретный лес авроров. Так что, чтобы встретится-таки с непутевым крестным — пришлось оставить на месте предыдущей встречи настороженное на имя заклятье. Авроры, если его и заметили — то разве что похихикали: «самонадеянные детишки решили поймать неуловимого Блэка». Сам же Сириус просто не мог пройти, не обнюхав как следует ветку, от которой прямо-таки несло моим запахом. Так что аурная метка, рассмотреть которую можно было только из варпа, дала какое-никакое, а направление, по которому уже можно было отправить заклятье-вестник, заодно уничтожившее привязку.
На следующий день крупный лохматый волкодав, выбежавший на полянку, куда его вело неясное чутье, увидел девочку, уютно устроившуюся на ветке могучего дерева и болтающую ногой, и мальчика, аккуратно разводящего неподалеку костер. Впрочем, насладиться идиллической картиной «двое на полянке, не считая собаки» мало кто еще смог бы: нехилый участок леса неправильной формы накрыло Отсечение и Невнимание.
— Гарри! — Возопил волкодав перекидываясь в тощего и такого же потрепанного человека. — Что ты тут делаешь? В Запретном лесу — опасно!
— Макгонагалл мне разрешила. — Отмахиваюсь от Блэка, чтобы не отвлекаться от более важного дела — разведения костра. Под порывами весеннего ветра огонь ну никак не хочет разгораться, да и сушняк, из которого я данный костер разложил — не такой уж и сухой.
— Чтобы Старая кошка кому-то что-то разрешила? — Блэк в полном недоумении аж садится на траву. Видимо, холодный душ несколько приводит его в себя, так что следующая его фраза — более осмысленна. — Но ведь здесь — опасно! Здесь акромантулы водятся! И, я слышал, будто где-то здесь мантикору видели!
— И поэтому ты весь лес обегал? Мантикору искал? Знаешь, как трудно было тебя искать?! — Миа, не слезая с облюбованной ею ветки, высушила дрова заклинанием, и огонек начал-таки разгораться. Впрочем, оценив состояние Сириуса, следующее заклинание девочка применила к нему. Так что и я мог отвлечься от разгорающегося костра ради участия в разговоре.
— Вот-вот… тут весь лес тобой пахнет. Ну как, скажи: как тебя было найти?!
— Ты искал меня в Запретном лесу? — Ошарашено посмотрел на меня Сириус. — Но ведь…
— Мантикора не даст в обиду своего котенка. — Не то, чтобы я действительно на это рассчитывал… но прозвучало веско.
— Мантикора?! Ты говоришь о…
— О Великом духе. Тотеме Мантикоры. — Прервал я удивление Сириуса.
— Тотеме… — задумался Блэк, — но ведь это означает…
— Мрряв. — Подтверждаю я его догадки, перекинувшись в кошачью форму.
— Ииии!!!
Миа с восторженным визгом рушится с дерева прямо мне на спину. Нет, конечно для мантикоры я — не крупный экземпляр… но поработать небольшим диваном для тринадцатилетней девочки — вполне могу. Так что, самортизировав ее падение, я укладываюсь под дерево, и наслаждаюсь тем, как ладошки Миа погружаются в мягкую и пушистую шерсть. А о том, что при случае эта «мягкая шерстка» может послужить не хуже иной брони — умолчим.
— Но… мантикора — недобрый знак… — Ошарашено смотрит Блэк на «умильную сцену с котенком».
— Недобрый. — Соглашаюсь я. — Но самое большое добро, которое я видел в жизни — лежит сейчас на мне. И если это добро у меня кто-то попытается забрать… — Жало, способное насквозь просадить стальную кольчугу, и изрядно потрепать мифрильную, хлещет по стволу столетнего дерева, оставляя глубокую, незаживающую рану, опаленную ядом.
— Спокойнее, Гарри! — Миа чешет меня за ухом, вызывая глубокое горловое мурчание. — Я с тобой и никуда уходить не собираюсь.