Короче, в отличие от живущего тихой и относительно мирной жизнью Сколкова, вокруг творился форменный бардак. Народ суетился, копал окопы, делил награбленное и демонстрировал обнаженную задницу в сторону зарослей. Правда, благоразумно делал это как можно подальше. Потому что иногда с той стороны кто-нибудь из егерей флегматично нажимал на спусковой крючок и от шутника оставались только сапоги. Остальное после попадания заряда из шпалера разносила мелкими клочками по окружающим загаженным кустам.
— Еще один пошел на удобрения, — удовлетворенно говорил егерь и ложился дремать дальше. Ответной пальбы можно было не опасаться. Отучили. Как только какой урод из пулемета шарахнет или вообще толпой начнет деревья пулями утыкивать, так гномы по указанным координатам кинут три-четыре напалмовых боеприпаса и все. Сразу тишина и спокойствие.
Так и жили. Втихаря друг другу фиги показывали и не пытались через границу Леса высовываться. Ни внутрь, ни наружу. Во избежание…
Награждение и объявление о достигнутом переломе в тяжелой войне прошло на удивление бодро. Слухи о возвращении Школоты воодушевили народ, ну и сам Володя потом с трибуны еще добавил. Какой там нахер Троцкий — молодой барон так зажигательно орал с трибуны, что еще пять минут и весь город как один пошел бы в атаку. Поэтому предложение обмыть первую удачу и почествовать тружеников фронта и тыла поступило как нельзя вовремя. К полуночи загулявший народ начал рассасываться по домам, особо устаравшихся развозила городская стража, погрузив на тележки. Трибуну и развешанные украшения убирать не стали. Мало ли, вдруг хозяин города через день-два снова на баррикады позовет.
Когда рано утром Докси вернулась в Сколково, она долго с удивлением разглядывала засыпанную конфетти брусчатку, плакаты “Мама-Родина зовет, сука!” и прочую патриотическую атрибутику. Добравшись до центральной площади, командир егерей полюбовалась горой сложенных в углу пустых пивных бочек, после чего подкатила к Фашиду, который флегматично ворочал метелкой:
— Слушай, зелень полуразумная, а что здесь было-то?
— Пьянствовали, — флегматично ответил бывший контрабандист. — Школоло чудом из поездки вернулся, стресс снимал.
— И как?
— Гномы спасовали в попытке его перепить. Мне кажется, он жулил в полный рост. Не может обычный человек столько за один раз высосать и в живых остаться.
— Мда? Может, он просто особенный?
— Может быть. Но зато чуток расслабился. А то все грозился лично рвать на куски каждого, до кого дотянуться успеет.
Докси кровожадно усмехнулась. Да, похоже, Школота в своем репертуаре.
— Отличная новость. Правильный настрой. И как оно после пива?
— Видимо, оставит часть уродов тебе. Ну а остальных — лично в расход пустит… Подвинься, у тебя под ногами еще куча мусора.
Шагнув в сторону, женщина вздохнула:
— Ладно, раз руководство упимшись, то пойду отдыхать и ждать, когда с докладом позовут.
Фашид поднял на зеленую потрошительницу глаза и хмыкнул:
— Ты чем слушала? Говорю же тебе — наш босс как огурчик в башне у папаши заседает с раннего утра. Ведро коричневой бурды высосал и побежал архивы копать. Так что топай в крепость с отчетом, как раз будешь вовремя.
Дворник-любитель не соврал. Докси нашла Школоту в центральном зале библиотеки. Обычно закрытые накрепко широкие тяжелые двери были распахнуты, а над пустыми столами громоздились прозрачные магические куски текста, сплетенные в сложную запутанную паутину. Сидевший под этой абстрактной мешаниной Володя кормил кусками яблока мордо-фею, которая готова была лопнуть, но никак не желала отказываться от халявного угощения.
— Господин барон, прибыла для доклада о текущем положении на фронте! — отсалютовала Докси и поискала, куда бы пристроиться.
Хозяин Сколково покосился на гостью, хлопнул в ладони и все раскрытые архивные записи растаяли в ярком солнечном свете. Затем на их месте развернулось марево, которое чуть поколебалось и превратилось в масштабную карту окрестностей.