Ленка с крепостной стены залюбовалась открывшейся панорамой и сразу же вспомнила понятие «обратная перспектива». С холма все планы с первого до последнего выглядели как на восточной миниатюре. Но восторгалась открытием она молча, про себя. До вершины как раз добрался Азаров, который уже и так успел ей нахамить на ровном месте. Что же будет на не ровном?
— Смотри! Суслики! — не постеснялся выразить свой восторг Азаров.
Ленка невольно обернулась. Холм в середине разделяла глубокая ложбина, а за ней, на противоположном склоне, целая колония сурков устроила себе городок. Сейчас толстощекие пушистые красавцы торчали столбушками над своими норками и грелись на утреннем солнышке, поджав передние лапки. В небе плавно нарезал круги ястреб, поэтому сурки далеко от своих норок не уходили.
— Красавцы! — продолжал восторгаться сурками Леха, — А огромные какие, чуть не с кошку!
— Тогда скажи им кис-кис, — съязвила Ленка и повернулась спиной к суркам, лицом к обратной перспективе.
Между чигирями, на хлипком мостике из пары досок, переброшенном через арык, балансировала Сонина. Из последних сил удерживая равновесие, Олька заслоняла глаза рукой от блеска переливающейся через лопасти воды. Камал бросился на помощь однокласснице, как будто той грозила смертельная опасность. Максимум, свалилась бы с мостков! Ленка сразу же вспомнила, какова Ольга на гимнастическом бревне и хмыкнула. Ах, ну надо же! Головушка у нее закружилась, как же! Камал обнял Ольгу, и она томно повисла на нем, изогнув лебяжью шею. Налетевший ветерок каскадом взвихрил Ольгины соломенные пряди и забросил их в лицо рыцарю.
— Обратная перспективка, однако! — вырвалось у Ленки.
Чудак Леха все еще любовался сурками, сюсюкал и причмокивал.
— Кис-кис! — еще раз подсказала ему Ленка.
— Думаешь, поможет?
Леха, не оглядываясь и на ходу разворачивая свой бутерброд, стал спускаться в ложбину с явным намерением покормить «сусликов».
Ленка снова повернулась к своей «обратной перспективе». Камал на руках нес по мосткам сомлевшую Сонину.
— Княжна, блин-н-н, Мэри! — пробормотала обозленная Ленка, потом, вспомнив, что она сама по слову Азарова «унисекс», разозлилась еще больше.
Но работа есть работа. Ленка принялась писать маслом эту обратную перспективу и запечатлела на холсте все: глинобитные домишки поселка с плоскими крышами в щетине сухой травы, кроны деревьев и их отражение в реке, забытую тарзанку на громадной орешине, опасно нависшей над рекой, облака в небе и облака в реке, горы на горизонте и даже ослика с арбой, нагруженной связками сухой лозы. И босоногого мальчишку погонщика, и Маринина с этюдником на мосту, и даже тот настил, где назначил им рандеву художник.
— Они все время убегают в свои норки, как только я приближаюсь, — пожаловался вернувшийся «натуралист».
— Что же ты хочешь, это дикие сурки, — ответила ему Ленка, уже почти спокойно наблюдая, как Сонина и Рахматуллаев отправляются под укрытие свисавших до земли ивовых ветвей.
— Сурки? А я думал, суслики!
— Без разницы, суслики бы тоже от тебя сбежали.
— Ух ты! Это когда же ты успела?
Ленка перевела дух, ни Сонину, ни Рахматуллаева вернувшийся Азаров уже не увидит. Они скрылись как сурки под ивой.
— Ну, ты и автомат!
— Масло, не акварель. Это кроющая краска. Никакой тебе лессировки, пиши в свое удовольствие, — пояснила Лемешева причину бойкости своей кисти.
— Какая же ты к-к-рутая, Ленка! — с явным упреком в голосе заявил Леха. — Любому мужику с тобой будет тяжело…
— Ладно, — неожиданно для Лехи согласилась Ленка, — Пускай этому мужику будет легко. Не стану я осложнять ему легкость бытия.
— Ленка, — голос Лешки надломился как сухая травинка, — Ты с Камалом или… нет?
Лемешева от изумления чуть не выронила кисть.
— Что-о-о?
— Ответь, по-человечески прошу…
Она с минуту смотрела на Леху, которому удалось поразить ее как никогда прежде. Парень все прочел в ее изумленном взгляде.
— Ладно, не страдай… понял. С ним или без него, для меня это ровным счетом ничего не изменит. Не суслики, так сурки…