— Что за пропуск?
— Неважно. А ты, с левой руки вскрываться начала? Типичная ошибка, потом ею уже на правой, ничего не вскроешь. Сил не хватит!
— Тебя не спрашивают!
— А я и не отвечаю.
— Дерзкая, да?
— Ты с Лимонии или Болгарки?
— С Лимонов, — от неожиданности призналась суицидница, — Как узнала?
— А только там мне еще не устали задавать этот вопрос
.Девчонка с повязками на запястьях, засмеялась и выкрикнула сквозь смех.
— Клянусь, я знаю, кто ты есть! Это ведь ты бахчу Ибрагима нарекла «ранчо Абрахамса»? Ее теперь даже дальнобойщики так называют! Точно ты! А судью кто мылом из рогатки расстрелял?
— Ох, уж прям так и расстреляла! Подумаешь, десять мыльных шариков всего-то и попало в него, на одиннадцатом меня участковый за косу словил!
— Ой, не могу! Кроме тебя никто и не видел, как он руку в штрафной зевнул!
— Рука была точно! Димка потом сам признал.
— Все равно ваши тогда выиграли 3–0!
— А могли бы 4!
— Ой, девчонки, знаете кто это? Это Ленка Лемешева, я вам столько про нее расскажу!
— Конечно, расскажешь, кто бы сомневался! — вздохнула Ленка и с облегчением увидела, как улыбка снова тронула бледные губы Оноргуль.
Дверь в палату приоткрылась, и фельдшерица поманила Ленку.
— Ладно, наслаждайтесь покоем, раз так его хотели! Успейте насладиться, хотела я сказать, до моего завтрашнего посещения. Завтра милости не просите!
Ленка на прощанье еще раз сжала легонько слабую руку подруги и вышла. Потом она шла по коридору в сопровождении фельдшерицы, глотая слезы. Женщина заметила ее состояние и тихо прошептала.
— Вашу-то еле вытянули. Две бригады откачивали… Едва не улетела. Но теперь пойдет на поправку. Завтра приходи в это же время…
Ленка молча кивнула.
— Ей еще трудно говорить, Тимур Асанович, но она уже улыбается. Все будет хорошо. Завтра я сюда опять приеду.
— Я тебя привезу! Сейчас куда довезти?
— Да, не важно. К любой остановке тридцать третьего. А завтра в полпятого там же тогда и подберете. Я узнаю, кто ее до этого довел, Тимур Асанович. И мало тому не покажется!
— Надеюсь, это не мы.
— Это точно не вы! Даже не думайте так. Нет, здесь что-то явно со стороны.
***
На следующий день Ленку, с авоськой огромных молочно-розовых яблок, пустили уже без заминки. Девчонки в палате заметно оживились при ее появлении, заулыбались. Все, кроме одной, которая лежала лицом к стене на кровати в углу у входа. Но она и вчера так же лежала. Ни на что вокруг не реагируя.
Ленка поздоровалась и прошла к кровати подруги. Оноргуль издали улыбалась ей. Ленка повесила сетку с яблоками на ручку окна и села, как и вчера на край кровати.
— И правда, райские, — мечтательно заметила девчонка с бинтами.
— Ешь, тебе-то можно, мытые. А вы просто пока полюбуйтесь.
— Спасибо… Даше тоже можно, она вешалась.
Девчонка у двери содрогнулась всем телом от простой прямоты, с которой были сказаны эти слова. Ленка повернулась к подруге и спросила.
— Ну?
— В автобусе… Подонок один… он… он…
— Ясно, ясно, я поняла.
— Люди кругом смотрят, и ничего… Никто не помог…
Оноргуль с трудом проталкивала слова, в ее глазах плескалось недоумение и детская обида.
— Ведь видели же, что я в школьной форме! Он… он… Я начала бить его по рукам, а он… он… Говорит, тварь, что я его уже сто лет… обслуживала…а теперь закочевряжилась вдруг…
Рыдания прервали рассказ подруги. Ленка закипела, сдерживаясь изо всех сил. Нет, здесь нельзя, побушует она в другом месте.
— Я знаю о ком она, — сказала девчонка с бинтами, — Разъезжает постоянно в автобусах в часы пик и таких как Оноргуль скромниц подлавливает.
— Один он такой что ли? — просипела со своей кровати та, что травилась уксусом. — Их полно.