— Нет, дочка, можешь и не пережить, — грустно ответила Берзия, — А кроме того, у тебя резус фактор. И если ты прервешь первую беременность, в дальнейшем не сможешь рожать вообще. Жизнеспособных детей. Только представь каково это матерям, хоронить своих новорожденных одного за другим… Или не вынашивать… Ты только представь.
В голосе Берзии Ахатовны звучала такая запредельная боль, что Эльмирке сделалось не по себе.
— Вы?
— Да… Я… Именно это я и сделала, то, что теперь собираешься сделать ты. Дочка, с этим очень трудно жить. Просто невозможно порой.
— Но что я скажу маме!
— Маме придется сказать в любом случае. Тебе еще семнадцать и в больницу тебя примут только с ее согласия. Поговорить с мамой я тебе помогу.
Эльмирка думала недолго. Раз все равно придется известить о ее состоянии маму, значит, она будет рожать.
***
В доме Нинки Подберезкиной все смешалось похлеще, чем в доме Облонских. Нинка наотрез отказывалась покидать территорию школы. Даже за ворота не выходила. Надя Зубова по ее просьбе отправилась к ней домой за вещами. Ирина Петровна разрыдалась, увидев на пороге вместо дочери худенькую темноглазую блондинку.
— Какие вещи? Пусть немедленно возвращается домой!
— Ирина Петровна, все равно через неделю у нас этюдная практика начнется. Ну что вы так переживаете, поживет Нинка неделю в интернате. Там у нас хорошо и воспитатели очень добрые. А Умида кормит как в ресторане! Мы иногда помогаем ей с ужином, вчера вот даже голубцы домашние готовили. Она же нас и готовить учит… Вы не переживайте, главное, Нина вас очень любит. Не переживайте.
Ирина Петровна посмотрела в темные Наденькины глаза, и припомнила, что девчушка потеряла мать в раннем возрасте.
— За что она так с нами? — с болью выдохнула Ирина Петровна, — За что!
— Ирина Петровна, я знаю только, что Нина обижена потому, что вы ей в чем-то не поверили. Я не знаю в чем, я только знаю твердо, что Нина никогда не лжет. Она ни разу никому не солгала, я знаю.
Ирина Петровна собрала чемодан и отдала его Наденьке.
— Донесешь?
— Да, свободно. Вы не тревожьтесь за Нину. В школе она в безопасности…
***
Ленка Лемешева после уборки в подсобке тоже, как и Рахматуллаев решила для себя покончить с занятиями в этой школе. Но как именно, следовало четко продумать. Составить стратегически безупречный, тактически выверенный план, а для этого требовалось время. Она приняла решение уйти на больничный и на следующее после столь драматичных событий утро отправилась не в школу, а в поликлинику. Записалась на прием к хирургу и заявила на этом приеме, что у нее привычный вывих лодыжки.
Хирург, молодой интерн, поржал над ее самопальным диагнозом, а потом сказал.
— Ладно, красотка, за удовольствие наблюдать такие лодыжки, я, так и быть, больничный на неделю тебе выпишу! От контрольных косишь? Алгебру, небось, ненавидишь? Все верно, математика не для девичьего ума.
Ленка обиделась, отказалась от больничного, и отправилась прямиком к Рахиму Ахмедовичу, забирать документы.
***
— Илона Бектемировна, Лемешева пришла забрать документы. Директор говорит, что нужна подпись классного руководителя и Юрия Ивановича. Юрий Иванович подписал… А вы подпишите? Неужели подпишите!
— Не дави мне на психику, Александра.
Лёка то бежала за Илоной следом, то обгоняла ее и пятилась, стараясь уловить выражение лица литераторши. Но прочесть чувства Илоны по ее лицу с недавних пор стало невозможно, Лёка смирилась и пошла рядом. При этом на один Лёкин шаг, приходилось два Илониных.
— Моисей Семенович ни за что бы не подписал! Он предатель родины, но он ни за что не предал бы своих учеников!
— Отойди от двери, Александра! И иди в класс, слышишь звонок?
Лёка, преградившая дорогу Илоне, даже глазом не моргнула.
— Вы подпишите? С утра Рахматуллаев перевелся в училище, но у него родители инвалиды, им материально трудно. В прошлом году Лешка Азаров ушел в училище. Но у него только мама, хотя она и модельная портниха и берет работу на дом, но им тоже материально трудно. А в училище он стипендию получает, отличник! Но Лемешева почему уходит!