Пока неспешно катил к Зыбинскому, пользуясь подсказками «старшей сестренки», запоминал приметы и на всякий случай заливал маршрут в память навигатора. А когда въехал в «логово» ярко-синей «Вспышки» со знакомым гербом на киле,
плавно подъехал к трапу, поймал взгляд разом погрустневшей женщины и подбодрил:
— Порви их побыстрее и возвращайся. Я буду ждать. В том числе и очень частых звонков.
Земляничка расфокусировала взгляд, хищно раздула ноздри, расплылась в недоброй улыбке и решительно тряхнула волосами:
— Намек поняла. Жди…
Прощание не затягивала — обняла меня перед первой ступенькой двери-трапа, подарила «обязательный» поцелуй в лоб, выслушала пожелание удачи и рванула вверх по лестнице. А уже через пару десятков секунд выглянула в иллюминатор, помахала мне рукой, и самолет, только-только прилетевший из Рязани, тронулся с места…
…До выезда с охраняемой территории я тащился, как черепаха, и воевал с накатившей грустью. Да, я понимал, что Раиса Александровна улетела всего на несколько дней, и в Благовещенске ей ничего не грозит, но только разумом. А сердце, уже пережившее «временные» расставания со Славкой, батюшкой и матушкой, ныло, не переставая. А еще подкидывало всякие страшилки, моментами пугавшие до дрожи в коленях. Пришлось спешно придумывать способ гарантированной победы над иррациональными страхами и сразу же пускать его в дело. В смысле, тормозить у ближайшей мачты дорожного освещения, выбираться из машины, запечатлевать ее, засыпаемую снегом, а затем отправлять видеоролик Яне Зыбиной.
Несмотря на поздний час, «мелкая» Земляничка позвонила менее чем через минуту. А в скороговорке, послышавшейся из динамиков акустической системы внедорожника, зазвенел искренний восторг:
— Ух-ты!!! Это вы, наконец, выехали на нем погонять?! Представляю, какой это кайф, и жду не дождусь, когда, наконец, снова прилечу в Великий и выпрошу у тебя этого зверя!!!
В голосе первой и единственной подруги чувствовалось настолько яркое предвкушение, что хандру как ветром сдуло, и я, улыбнувшись, не без труда вклинился в монолог:
— Доброй ночи, Ян! Это я отвез твою тетушку в аэропорт и посадил на самолет, а теперь возвращаюсь домой и грущу. Машина действительно радует. И ждет твоего прилета. Кстати, что у тебя со сданными предметами?
Земляничка приятно удивила: услышав слово «грущу», задвинула куда подальше свое любопытство и принялась рассказывать о своих успехах. Но не в «стандартном режиме», а как можно более образно и с такими смешными «лирическими отступлениями», что уже через пять-шесть минут после начала разговора я начал ухохатываться чуть ли не над каждым предложением. А еще представлял описываемых ею одноклассниц, «видел», как некая Илона Зиберт лупает «коровьими глазками с поволокой» на учителя алгебры, надеясь, что он, одурев от неземной красоты ученицы, забудет, что задал ей «нереально сложный» вопрос. И неплохо представлял, во что должен был превратиться «аристократический носик» некого Кости Челищева от полноценного бокового удара правым локтем ни разу не худенькой Землянички. Да, продолжение истории с незадачливым ухажером изрядно расстроило из-за того, что Яна, вызванная на дуэль, не вывезла против Огневика на ступень выше и заработала довольно серьезные ожоги рук. Но уверенность, с которой эта девчонка заявила, что с памятью у нее проблем нет, а значит, лет через восемь-десять «Костик» проклянет день, когда совершил фатальную ошибку, довольно быстро выправила настроение. А обещание решить эту проблему пораньше, мысленно данное самому себе, добавило веселой злости:
— Он дурачок и не понимает, что уже обречен. Зато мы с тобой знаем это совершенно точно и приложим все силы, чтобы День Возмездия настал как можно раньше. А теперь вопрос: ты в Италию, в итоге, едешь?
— Матушка все еще упирается, но я ее додавлю!
— А чего это она так? — спросил я, неожиданно для самого себя решив поинтересоваться чем-то настолько личным.
Девчонка… разозлилась не на шутку:
— Ревнует! К Рае. С самого детства. И никак не смирится с тем, что эту тетушку я люблю и уважаю в разы сильнее, чем ее. Знаешь, если бы мама тратила хотя бы половину энергии, вкладываемой во всевозможные козни и интриги, в тренировки, то этого перекоса не было бы. А так она давным-давно превратилась в классическую злобную стерву, делающую гадости другим из ненависти к собственной никчемности!
— Прости… — только и смог, что выдохнуть я. И вызвал очередную нестандартную реакцию: