— Ты как себя чувствуешь? — внезапно спросил я.
— Нормально, — Андрей пожал плечами. — С утра, правда, голова трещала, не выспался. Сейчас вроде ничего. Разве что чуть-чуть побаливает, самую малость.
Неожиданно для самого себя левой рукой я потянулся к его затылку, провел над волосами, наблюдая, как «дымка» втянулась в мою ладонь. Ладонь сразу закололо иголками, как будто я её отлежал. Повинуясь непонятному порыву, я сунул руку под кран на кухне, включил холодную воду. Покалывание сразу же пропало, как будто его смыло водой.
— А сейчас?
Андрей замер, посмотрел на меня, на Мишку и воскликнул:
— Блин! Реально всё прошло. Ну, ты — Хоттабыч! А что там было?
— Да нитка к волосам прилипла, — соврал я и пошутил. — С иголкой. А иголка в мозг зашла.
— Через нитку, волос и иголку можно сглаз навести, — подхватил Мишка.
— Ладно, забей, — буркнул я. — Что там в школе нового?
— Да всё так же, — начал Андрей. — Учёба закончилась. Народ к поездке в лагерь труда и отдыха готовится. Пятая трудовая четверть. В этот раз на четыре недели поедем свеклу полоть, потому как выпускной класс. Из нашего класса из ребят только я да Щеглов не поедем, остаемся отрабатывать в школе. Парты со стульями красить. Из девчонок Майка и Верка остаются. Верку, сам догадываешься, мать к себе в библиотеку заберет, типа, работать, порядок наводить, а за Майку родители приходили просить — они путевку на юг взяли в санаторий.
— А ты, значит, едешь? — поинтересовался я у Мишки.
— А куда деваться? — тот только уныло вздохнул. — В этот раз «закосить» не удалось. А у тебя какие планы?
— Завтра в поликлинику собираюсь. Я ж на больничном. Думаю, мне освобождение должны дать.
Я помолчал, собираясь с мыслями, чем заняться летом в сложившихся условиях.
— Может, в деревню поеду? — неуверенно предположил я и отмахнулся. — Там видно будет!
— А мы себе штаны сшили! — похвастался Андрей. — В Дом быта ткань привезли. Успели взять. Настоящий «деним».
Он встал, крутанулся, оттопырил задницу, демонстрируя карманы. Задрал ногу, показывая швы.
— Ну как? Всё по выкройкам шили, как положено. И заклепки с этикетками подобрали.
— Да вижу. Сразу заметил!
Штаны были сшиты добротно, аккуратно. Строчки прошиты ровно. Прямо даже завидно стало.
— Вдвоём? Сами?
— Практически всё сами, — откликнулся Мишка. — Тетя Лида чуть-чуть помогла. Да и то, в основном, «зингер» настроить, нитки подобрать. Даже молнии сами вшивали.
— Здорово! — согласился я и похвастался. — А я вчера в Центральном универмаге болгарскую «Рилу» взял.
— Покажи! — потребовал Мишка. Андрюха его поддержал.
Я принес джинсы. Мишка развернул их, послюнявил спичку, долго тер ею ткань отвороте штанины. Потом отдал мне штаны обратно и разочарованно протянул:
— Нетрущиеся…
— Нормально! — усмехнулся Андрей. — На дискотеке в темноте никто и не заметит!
И заливисто засмеялся. Вот гад!
— А что тебе твои «райфлы» уже не нравятся?
Буквально месяца за два до аварии для меня мы сшили штаны по лекалам итальянских «Райфл».
— «Райфлы» — это парадно-выходные, — ответил я. — А «Рила» для повседневной носки.
Глава 5
Снова врачи
Наутро в понедельник после завтрака maman, пользуясь тем, что я умывался и чистил зубы в ванной, переодевалась на работу.
— Вот незадача-то! — услышал я её восклицание.
— Что случилось? — я заглянул в комнату и, смутившись, поспешно ретировался на кухню: maman стояла перед зеркалом в одном белье. Неудобно как-то…
— Да я, кажется, поправилась, Антош, — громко пояснила она.
— Ма, тебе это только кажется! — крикнул я с кухни. — У вас, женщин, это общий бзик…
— Я серьезно, Антош! — хмыкнула maman. — Ни лифчик, ни трусы не налезают… Зайди, я в халате.
С maman у меня с детства сложились доверительные дружеские отношения. Я её считал прогрессивно мыслящей женщиной. Мы с ней могли потрепаться, посплетничать, поговорить «по душам» на такие темы, какие порой и с закадычным другом не обсудишь. И она тоже, в свою очередь, могла мне «поплакаться в жилетку». Мы вместе слушали и обсуждали «Битллов» и «Машину времени», спорили о всяких смыслах в стихах Визбора и Окуджавы. Периодически maman таскала меня то в театр, то в консерваторию. Мне совершенно не понравились фильмы Тарковского, но я стоически вытерпел их просмотр в кинотеатре. Она приносила мне «самиздатовскую литературу», типа «Мастера и Маргариты» и «Джин Грина». А я иногда «отыгрывался», приглашая её в кино на фильмы, интересные мне.
Вздохнув, я зашел в комнату. Maman крутилась перед зеркалом в халате, тесно обтягивающем рельеф фигуры.