— Вам не стоит рассчитывать, сэр, — заверил его мистер Кэрилл, — что мне нечем подтвердить свои слова. У меня есть доказательства, неоспоримые доказательства, подтверждающие все сказанное мною.
— Доказательства? Я без конца слышу сегодня это слово от всех присутствующих здесь.
Сказанное нельзя было отнести только к мистеру Грину, чье лицо сейчас выражало сильное внутреннее напряжение. Он не допускал и мысли о сумасшествии мистера Кэрилла. Все прошедшее он объяснял совершенно иначе.
— Да, доказательства, — снова заговорил мистер Кэрилл, вытаскивая футляр из своего кармана. Затем он достал из него свидетельство о рождении и положил его перед мистером Темплтоном.
— Взгляните на это для начала.
Мистер Темплтон согласился, становясь все более серьезным. Он посмотрел на мистера Кэрилла, потом на Ротерби, который был мрачнее тучи, ее светлость, взволнованно дышавшую. Его взгляд вернулся к мистеру Кэриллу.
— Вы и есть тот самый человек, о котором здесь говорится? — спросил он.
— Я могу убедительно доказать это, — ответил мистер Кэрилл. — У меня нет недостатка в друзьях в Лондоне, которые могут засвидетельствовать этот факт.
— И все же, — начал хмурый и ошеломленный мистер Темплтон, — этого документа недостаточно для того, чтобы подтвердить, что вы действительно тот человек, за которого себя выдаете. Из него видно только, что Жюстен Кэрилл доводился покойному сыном.
— Идем дальше, — сказал мистер Кэрилл, выкладывая следующий документ — выписку из регистрационной книги церкви Святого Этьена, в которой значилась дата смерти его матери.
— Знаете ли вы, сэр, в каком году состоялась свадьба этой леди, матери Ротерби, с покойным графом Остермором?
Это было в тысяча шестьсот девяностом году. Думаю, она может подтвердить.
— Что все это значит? — промолвил мистер Темплтон.
— Сейчас вы поймете. Взгляните на дату, — сказал мистер Кэрилл, показывая пальцем нужное место в документе.
Мистер Темплтон громко прочитал — «1692», — а затем имя скончавшейся — «Антуанетта де Бюали де Малиньи».
— И что же? — спросил он.
— Вы поймете, когда я покажу вам бумагу, которую я вытащил из этого стола во время последней схватки с мистером Грином. Если вы считаете, сэр, что цель оправдывает средства, то это именно тот самый случай. Нечто совершенно отличное от того пустякового дела с государственной изменой, в которой меня обвинили.
И он передал помощнику министра третий документ. Ротерби и его мать, охваченные сильнейшим волнением, молча приблизились к мистеру Темплтону и изучали бумагу через его плечо широко открытыми, завороженными глазами. Истина разоблачения надвигалась на них.
— Боже! — взвизгнула графиня. Она поняла значение прочитанного еще до того, как Ротерби начал что-либо соображать. — Это обман!
— Ну что вы, мадам, оригинал записи вы можете найти в регистрационной книге церкви Святого Антония, — отвечал мистер Кэрилл. — Я спас этот документ, а вместе с ним и письмо моей матери отцу, которое было написано после его возвращения в Англию. Час назад я завладел бумагами, вытащив их из секретера.
— Что это? — потребовал от него Ротерби. — Что это?
— Свидетельство о браке вашего отца, покойного графа Остермора, и моей матери, Антуанетты де Малиньи. Они обвенчались в церкви Святого Антония в Париже в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году. — Он повернулся к мистеру Темплтону: — Теперь вы понимаете, сэр? В 1689 году они обвенчались; в 1692 году моя мать умерла; а в 1690 году лорд обвенчался с госпожой Сильвией Эверидье.
Мистер Темплтон мрачно кивнул, слишком внимательно рассматривая документ, дабы избежать взгляда женщины, которую он знал под именем Остермор.
— К счастью, — сказал мистер Кэрилл, — я смог получить эти бумаги вовремя. Надеюсь, нет надобности объяснять, как я нуждался в них. Как мало было нужно, при желании, чтобы выдвинуть против меня тяжкие обвинения.
— Ради всего святого… — начал Ротерби, но мать остановила его, сжав запястье.
— Помолчи, дурень! — прошипела она ему на ухо. Ей было необходимо собраться с мыслями, взвесив каждое слово, прежде чем начать говорить. Она оказалась на краю бездны. Один ложный шаг мог привести обоих к неизбежному краху, один неверный ход — и все могло быть невозвратимо потеряно.
Ротерби, похоже, испытывал неподдельный ужас, он был сломлен, чего раньше за ним не замечалось, и тут же замолчал.
Мистер Темплтон встал, сложил бумаги и отодвинул их.
— Вы можете доказать, что искали только этот документ? — спросил он.