Я покачала головой:
— Ты знаешь, я всю дорогу размышляла об этом деле, и у меня создалось впечатление, что мы напрасно обвиняем его во всех смертных грехах. Я думаю, что это ложный ход, он не стрелял в тебя.
Игорь был поражен.
— Как! Ты же сама об этом сказала!
— Мало ли что. Стал бы твой шурин, или как его там, вваливаться к тебе в квартиру, чтобы поскандалить. Он бы — кровь из носу — все-таки довел бы дело до конца с помощью винтовки. Не вышло два раза подряд — выйдет на третий. А так получается нестыковка. Я чувствую, что Максим здесь ни при чем.
— Все равно мы вышли из программы убийцы без зависания, и это радует, — добавил мой клиент, потягиваясь, как кот после продолжительного сна. Солнышко хоть уже и не летнее, но расслабляет.
— Это точно, — согласилась я. — Думаю, у нас не будет проблем на пути к богатствам Урала. Однако надо садиться в машину, дорога почти свободна.
Последняя овечка перебежала дорогу, и мы медленно тронулись с места. За нами уже пристроился целый хвост автомобилей разных мастей, которые также спешили пересечь границу.
Мы подъехали к шлагбауму, у которого дежурили представители российской милиции с автоматами через плечо.
— Далэко идэтэ? — осведомился рослый сержант с пышными запорожскими усами.
— До родичэй в Уральск, — улыбнулась я.
«Фольксваген» подвергся досмотру, в благополучном исходе которого мы были вполне уверены. Мы же не уголовники какие-нибудь, вполне приличные люди, наркотиков не везем, оружия тоже. Ну есть кое-какая мелочь, но про нее никто не узнает.
— Шаслывого путю. — Сержант вернул нам документы, и мы проехали дальше. Сейчас будет такая же проверка на другой стороне.
— Что у него за акцент? — спросил Игорь. — Как-то не по-нашему выражается.
— Ты что, не заметил, что он — хохол? Акцент украинский. Это только в нашей стране может быть — на русско-казахской границе нас проверяют хохлы. Это не к тому, что Украина контролирует наши рубежи, а к вопросу об огромном количестве национальностей, проживающих на территории России. Кого только не встретишь.
— Понятно. Я чувствую, что у него другая версия «Майкрософт уорд».
Я уже стала привыкать к приколам менеджера по компьютерам. С кем поведешься — с тем и напьешься.
— Приготовься, «Майкрософт». Сейчас снова будут листать наши паспорта.
Мы въехали не территорию другого государства, в трехстах метрах нас ждал еще один пост, уже принадлежавший казахской стороне. Остановившись, мы протянули свои документы представителю милиции дружественной республики — у этого милиционера тоже были усы, только, наоборот, тонкие.
— Надо же, соревнуются между собой, у кого усы красивее, — буркнула я.
«Офицерик» долго изучал наши паспорта, а потом вдруг заявил:
— Поставьте автомобиль на стоянку и пройдемте со мной.
Мы с Игорем переглянулись.
— Что-нибудь случилось? — спросила я.
— Поставьте машину, быстро!
Голос был настойчивым. Это не понравилось мне.
Я вырулила на площадку перед двухэтажным строением, по всей видимости, построенным недавно. Оно выглядело свеженьким, будто совсем недавно прошло госприемку.
— Выходите из машины и откройте салон для досмотра, — прозвучал приказ.
Я пожала плечами и сделала так, как было велено. С той стороны проверяли, теперь с этой…
Милиционер подал знак двоим младшим сержантикам, сказал им что-то по-своему, и те залезли в святая святых Евгении Охотниковой, начав копаться в наших личных вещах.
У меня было такое ощущение, будто я стояла голой перед целой ротой. Надо же, российская сторона мельком взглянула на мое транспортное средство, а здесь чуть ли не эндоскопию делают.
Игорь стоял рядом.
— Слушай. — Он едва шевельнул губами. — А где она?..
— Кто?.. Или что? — используя способ чревовещателей, переспросила я.
— Круглая с кольцом?..
— В надежном месте…
— Не найдут?..
— Не знаю… Хотелось бы надеяться… Если найдут, мы пропали.
Милиционеры продолжали копаться в наших сумках, пока один из них не крикнул:
— Нашел!
Игорь бросил на меня встревоженный взгляд:
— Е-мое…
Я не понимала, что именно представители правоохранительных органов искали в нашем незатейливом багаже, какова была их цель и что такого запрещенного они обнаружили.
«Солдатик», который выглядел больным из-за сероватого цвета своего лица, выполз из салона «Фольксвагена», держа двумя пальцами целлофановый пакетик с белым порошком.
— Мандец… — проговорила я. — Приехали…
Пакетик перекочевал к старшему по званию и, соответственно, по должности. У старшего лейтенанта была заячья губа, отчего выглядел он отталкивающе.
— Моя фамилия Жумаилов. Что это, по-вашему? — обратился он ко мне.
Я пожала плечами:
— По всей видимости, наркотик, который ваш подчиненный подложил в наши вещи. Надо быть дураком, чтобы не понять этого. Скажите, пожалуйста, у нас еще есть порошок или это весь объем, который мы пытаемся перевезти из России в Казахстан?
У милиционера на его резиновом лице не дрогнул ни один мускул.
— Мы задерживаем вас за попытку переправить наркотическое вещество через границу. Прошу следовать за мной.
— Вот это вирус в программе! — воскликнул Игорь. — Это же недопустимая операция!
— У них все допустимо, — ответила я. — Сделай вид, будто ничего не произошло.
Мы сидели в кабинете на втором этаже, уставившись в потолок. Вернее, в потолок смотрел Игорь, а я разглядывала свои ухоженные ногти. Игоря тщательно обыскали и забрали паспорт и те немногие деньги, которые он держал при себе. Меня трогать не решились, однако документы на машину перекочевали в ящик стола, и, боюсь, надолго.
«Тонкие усики» держали в руке шариковую ручку, зажав ее в коричневых пальцах, покрытых черными жесткими волосками.
— Вы признаете, что пытались перевезти наркотическое вещество на территорию Казахской республики? — Он говорил чистенько, без акцента, скороговоркой.
— Нет, не признаем, — ответила я. — Это провокация. Почему вы не сообщаете российской стороне об этом инциденте? Пусть они тоже поучаствуют в расследовании, почему нет? Или вы против плодотворного сотрудничества?
— Это лишнее, — отрезал милиционер, — мы сами разберемся.
— Как же, разберетесь, — проговорила я сквозь зубы. — Комедию ломаете, будто никто не знает о плантациях конопли в казахстанских степях. Если на то пошло, на пакете нет отпечатков наших пальцев, экспертиза это докажет.
— Значит, не признаете…
— Никак нет, дорогой товарищ.
Милиционер позвал своего помощника:
— Куанчалиев! — и заспешил что-то на своем языке.
К нам подошел низкорослый милиционер с чуть вздернутым носом, из ноздрей которого торчали жесткие черные волоски. Он махнул нам рукой:
— Вставайте и пошли!
— Куда? — спросила я.
— В камеру временно задержанных.
— Слава богу, что временно! — возрадовался Игорь.
Я поднялась со стула.
— Рано радуешься. Мы можем задержаться там на неопределенный срок. И вообще, нет ничего более постоянного, чем временное. Обвязал забор веревочкой, и он простоит в таком виде лет сто.
— Не разговаривать! — предупредил наш «конвоир». — Вперед марш! Руки за спину!
Мы вышли из кабинета в траурном молчании.
— Вы будете нашим постоянным опекуном? — спросила я. — Мы уже начинаем привыкать к вам.
— Нет. Сейчас передам вас помощнику дежурного, он отвечает за камеру временно задержанных.
— А где же он сейчас? Почему вы работаете вместо него?
— Занят человек, неужели непонятно?
В принципе понятно.
— У вас раздельные камеры для мужчин и для женщин? — спросила я.