— Расскажу.
— Спасибо.
Он опустил голову, а молодой заплакал. Мутация ещё не коснулась их, для этого требовалось время. Пройдёт два-три дня прежде чем кожа поменяет цвет и покроется язвами. А потом начнётся трансформация костей. Наиболее мучительный процесс. Полуженщина, полуязычник сейчас как раз демонстрировала это. Ещё вчера она смотрела более-менее осмысленно, а сегодня могла только лежать и корчиться. Лицо полностью почернело. Меня потянуло к ней. Захотелось подойти ближе, рассмотреть внимательней. Я сделал шаг…
— Не советую, — прозвучал за спиной голос примаса.
— Почему?
— Нападёт.
Несколько секунд я стоял в нерешительности: делать следующий шаг или нет?
— Она едва шевелится.
— Тварь всегда тварь. Любой человек для неё враг, которого необходимо уничтожить. Это отрицание того, что когда-то она сама являлась человеком. А слабость — показное. Сила в ней уже другая. Организм начал вырабатывать наногранды, физические возможности увеличились.
— Откуда такие выводы?
— Можешь спросить у неё сам.
— Она ещё говорит?
— Разумеется. Сознание остаётся человеческим, несмотря на внешние изменения, и борется с новым восприятием окружающего мира до конца, до той секунды, пока злоба окончательно не победит разум. Спроси её о чём-нибудь, ты убедишься в этом. Я часто с ними говорю.
Тварь, слушая наш разговор, приподняла голову.
— Эй, ты действительно нас понимаешь?
Я сделал второй шаг. Тварь рванула с места, растопырила пальцы, но не дотянулась, примас успел отдёрнуть меня назад. Тварь завыла в бессилии.
— Нена… на… вижу…
Я выдохнул. Говорила она плохо, как будто рот забит чем-то, видимо, начинал формироваться язык, меж губ высовывался бледный кончик.
Примас смотрел на меня с усмешкой.
— Убедился?
— Зачем вы их выращиваете?
— Изменённые держаться вокруг городов и полей крапивницы, в наши места забредают редко. Но они — часть ритуала посвящения послушника в миссионеры. Чтобы стать полноценным членом миссии, послушник должен убить изменённого в поединке, вооружённый только ножом или вилами. Поймать изменённого живьём трудно, приходится идти на компромисс. И опять же, вопрос питания. Да и нанограндам мы не чужды, если ты понимаешь о чём я.
— Понимаю. Доводилось слышать.
— А пробовать?
— Нет.
— В таком случае, не понимаешь. Без нанограндов в этом мире выжить сложно, если вообще возможно. Они нужны всем, и мы не исключение, поэтому добываем их всеми возможными способами, в том числе и таким, — примас хмыкнул, кивком головы указывая на пленников.
— Куда не кинь, всюду клин. В Загоне ферма, у вас столбы…
— В Прихожей стойла, в Османской конгломерации конвейер, — продолжил примас. — Люди в этом мире самый ценный товар. Здесь правят наногранды, всем валютам валюта и единственный ресурс, поставляемый на Землю. Это единственный препарат, способный вылечить любую болезнь и продлить молодость. Людей отлавливают, поставляют через станки, превращают в монстров, выкачивают из них кровь. Ты называешь нас людоедами, но мы не более чем винтик в той машине, которая хавает people тысячами. Твой Загон намного кровожаднее нас, я уже не говорю о конгломерации и Водоразделе.
Примас сильно преувеличивал. Был я в яме и видел, сколько там тварей. Явно не тысячи. От силы пара сотен. Это, конечно, не оправдывает Контору, никого не оправдывает, но Контора трансформирует преступников и безнадёжно больных, пробуя построить свою цивилизацию по традиционным правилам, а этот миссионер приковывает к столбу любого, кого может поймать. Мразь лицемерная…
Но говорить об этом вслух я не стал. Не то положение. А свободных столбов на площадке хватает.
— Я тоже должен убить тварь?
Старик кивнул.
— И когда?
— Сначала докажи свою преданность миссии. Я должен быть уверен, что ты готов стать одним из нас. Некоторые ходят послушниками по нескольку лет.
Несколько лет… Нет, такой распорядок меня не устраивает. Мне необходимо вернуться в Загон как можно быстрее. Если для этого нужно стать миссионером, я им стану, если нужно кого-то убить — убью. Я удавлю этого старика голыми руками, устрою новое землетрясение, поверю в Великого Невидимого…
— Пойдём, — позвал меня примас.
Он отвёл меня к озеру. У кромки воды стоял Андрес, двое миссионеров обступили его. Один поднял вилы над плечом, готовясь метнуть их, второй поигрывал ножом, перебрасывая его из одной ладони в другую. Андрес не заморачивался тактикой, он даже не смотрел на противников, просто стоял и ждал. Когда миссионеры придвинулись вплотную, он развёл руки, словно готовясь обнять обоих, и медленно выдохнул. В конце выдоха первый миссионер ударил вилами. Удар был нацелен в грудь — сильный и быстрый. Андрес едва заметным поворотом плеч и бёдер ушёл в сторону, ухватил вилы за оскепище, перехватил собрата за руку и швырнул в озеро. Мгновенье спустя туда же отправился второй. Андрес сделал короткий шаг ему навстречу, обхватил лицо пальцами и коротким рывком придал телу нужное направление.