— Слышь ты, кровавый кролик, хочешь сдохнуть легко и быстро? Тогда выходи. Ха, забыл, ты же ходить не можешь, ты теперь только ползаешь. Что, подбили тебя рейдеры? Хорошо, что не до конца, а то я бы расстроился. Я сам тебя, сам! Слышь? Сам тебя кончу. За братьев!
Гоголь, Гоголь. Сдал меня, падла.
— Эй, квартирант, а ты не дёргайся. Сиди ровно, понял? Или я тебя тоже как этого кролика. Не мешай мне, и уйдёшь на своих.
— Как скажешь, Трезуб! — крикнул Звездун, и повторил уже не громко. — Как скажешь.
Он открыл поясную сумку, высыпал на ладонь оставшиеся патроны.
— Семь штук. Маловато. Врюхались мы с тобой, Дон, по самые эти самые. Их там больше десятка.
Приподнявшись на цыпочки, он посмотрел в окно. Выждал минуту, прицелился и выстрелил. В ответ забарабанил Дегтярь. Звездун проворно отскочил и улыбнулся:
— Шесть штук. А их всё равно больше десятка.
— Падла ты, падла! — завопил Трезуб. — Кончу тебя, квартирант!
Звездун усмехнулся:
— Давай, поторопись, пока я тебе кончалку не отстрелил, — и повернулся ко мне. — А ведь действительно кончит, начальник. Не удержу я их один. Скоро с Юшкой обниматься будем. Интересно, её на том свете умыли? Очень хочется посмотреть на неё умытую.
Он шутил, держался бодренько, но страх всё же проскакивал во взгляде и в подрагивающих нотках голоса. И тем не менее я смотрел на него с уважением. Я едва не порешил его в высотке, и сейчас он мог отойти в сторону и позволить Трезубу порезать меня на куски. Но не отошёл.
— Планшет дай.
— Планшет? Планшет. Где же… А, вот. Держи. Зачем он тебе?
— Письма писать люблю.
Я быстро набросал сообщение:
Алиса, это снова я. С планшета Звездуна. На всякий случай сообщаю, что ты заказала латте. Кстати, если достанешь настоящий кофе, то сварю тебе настоящий кофе. Я же бариста.
Что произошло?
Гоголь сдал меня Трезубу. Похоже, это он сливал нас всю дорогу. Не ожидал от него. Хуже Ковтуна получается. Тот отправил меня в яму, а этот, классик недоделанный… Короче, зайцы нас обложили, сколько продержимся, хз.
Ясно. Минуту подожди, решу вопрос.
Прошло минут пятнадцать. За это время зайцы ничего не предпринимали, только под конец зашевелились.
Дон, Трезуб жаждет твоей крови. Я пыталась его уговорить, найти альтернативу…
Ты пыталась его уговорить?
Я курирую не только тебя, их тоже. А ты… Ты опять решил, что я тебя сдаю? Нет, Дон, я не сдавала тебя!
Какая нервная реакция. Не сдавала. Может и не сдавала. Да ладно, конечно, не сдавала.
Всё хорошо, Алиса, я тебе верю. Чего он хочет?
Убить тебя, причём, самым жестоким способом. Он описал некоторые из них. Жуть. Я предлагала ему деньги, статус, наркоту. Бесполезно. Он настроен решительно. Прислать штурмовиков для эвакуации не могу. Здесь коптеры, они всё снимают, Мозгоклюй от такой картинки не откажется. А если приказать, он обязательно стуканёт в Контору. Тавроди. Я не знаю, как тебя вытащить.
Даже сквозь экран я увидел, как глаза её наполняются слезами. Жаль, что не могу видеть этого воочию.
Не плачь, девчонка, проедет и по твоей дороге свадебный поезд. Спасибо тебе за всё. Знаешь, даже если бы ты могла вытащить меня, это не поможет. Во мне четыре пули, я по-любому долго не вытяну. Я и жил только за счёт оживителя, но его упёр Гоголь. В общем, спасибо ещё раз. Прощай.
Я отключил чат, подмигнул Звездуну. Тот всё понял без слов.
— Я залягу у входа, — сухо сообщил квартирант. — Сколько продержусь, столько продержусь, а там… Знаешь, Дон, я потому за тебя вписался, что ты поверил мне и поручился перед Гнеем. Никто не хотел, а ты поручился, — он мотнул головой и проговорил, словно убеждая себя. — Ни о чём не жалею.
Он ушёл к выходу, лязгнул затвор. Сколько бы патронов у него не оставалось, он все их потратит на зайцев, а я… Я осмотрелся, увидел обломок кирпича, схватил. Если повезёт, хотя бы одному разобью голову. Ну, давайте, суки, жду вас.
Переть в атаку сразу зайцы не решились. Для этого кому-то надо было пойти первым и, соответственно, умереть. Да и второму тоже, а возможно и третьему. Звездун стрелял хорошо. Желающих подставляться под пулю не нашлось. Но и сидеть на месте нельзя, часики на бомбах тикают. Думаю, дождутся темноты, тогда уж и разберутся с нами, а потом ноги в руки и до ворот. Большую хорошо вооружённую группу твари не тронут, так что до утра успеют. А у нас есть пара часов подышать и повспоминать прошлое. Перед смертью, говорят, хорошо вспоминается.
Но в голову не лезло ничего. Пустота. Лицо Данары, такое близкое и родное, подёрнулось дымкой. Черты стали размытыми, словно по ним прошёл дождь. А вот Кира как будто стояла передо мной — милая, смешная. Огромные глаза, маленький носик… Хулиганистый ласковый котёнок. Стоит ей набедокурить — взгляд становится серьёзный и удивлённый: нет, папа, это не я. Мама ввела тебя в заблуждение. Да и вообще, пойду-ка я приберусь в комнате. А может тебе яичницу приготовить? Я умею…