— А зачем нам ваша история? — пожала плечиками Алиса. — Нам своих разборок с прихожанами хватает.
— Ну как бы мы один народ, хоть и живём в разных мирах. Я вот вашу историю знаю. Пусть не в подробностях, но экзамен сдам. А ты за мою историю ответить сможешь?
— Я читала старые книги, просто так, из академического интереса. В Петлюровке на развале можно кое-что интересное найти. Достоевский, Сервантес, Чехов, Пушкин. Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог. Его пример другим наука, но боже мой, какая скука сидеть с больным и день, и ночь, не отходя ни шагу прочь, — продекламировала Алиса. Удивительно, но за столь короткий срок мне уже дважды декламировали Пушкина. Вот она сила гения, ничем не перешибить. — Но больше всех мне нравится Ремарк. По вашим меркам, он тоже из прихожан. Но мне кажется, он нормальный прихожанин, адекватный. Читал его?
Болтая, мы спустились вниз, прошли через переход и выбрались к пролому.
— Читал. У нас в России его хорошо знают. Перепечатывают, фильмы снимают.
— А у нас в Загоне его знают плохо, в школе не преподают. И вообще, гуманитарные науки почти не преподают. Учебников мало, тетрадей нет, пишут мелом на дощечках. Контора экономит на учебных пособиях. Отец обещал, что, когда мы скинем конторщиков, поставит меня на отдел культуры и пропаганды. Я многое поменяю.
— Странно будет видеть тебя в роли чиновника.
— Почему?
— Ты слишком… — я замялся, подбирая слово.
— Холодная?
— Рациональная. Ты всех выстроишь в одну линию и заставишь строем ходить.
— Ха! Ходить! Я и бегать заставлю.
Глядя на неё, я почему-то ни на секунду в этом не усомнился. Даже представил шагающих по плацу детей, одновременно читающих «Ночь в Лиссабоне».
Возле танка, привалившись спиной к тракам, дремал Желатин. Он вытянул ноги, руки скрестил на груди и вяло пожёвывал травинку. Неподалёку Шум и Звездун варили похлёбку. Я потянул носом, запах отчётливо-знакомый… Картофельная!
— Где картошку взяли? — кинулся я к ним.
— Я говорил, учует, — подмигнул Шум Звездуну. — С тебя десять статов, — и повернувшись ко мне, поведал. — У нас тут несколько наделов. Картошечка, свекла, морковь, зелень. Вода вот она, поливай скока надо. Так что менюшечка не чета блоковым столовкам. Присаживайся, Дон, ща пробу снимать будем.
Я не стал ждать повторного приглашения, придвинулся поближе к котелку, взял протянутую Шумом ложку. Алиса присела на корточки рядом. Что такое картошка она знала, однако вряд ли пробовала похлёбку, приготовленную на костре из подручных материалов, то бишь продуктов. Я поворочал варево, зачерпнул. Густая, горячая. Подул и отправил ложку в рот. Причмокнул.
— Вкусно. Лаврушечки бы ещё, и майонезиком заправить.
— Ну уж это излишества, — благодушно заметил Шум, и окликнул водилу. — Желатин, иди, готово уже.
Вокруг котелка собрался весь экипаж. Я прикинул размеры: на шестерых маловато будет. Вытащил из сброса сухпай. Тушёнку тут же определили в похлёбку для навара, паштет размазали по галетам.
— Баки долили? — набитым ртом прошамкал я.
— Ага, — кивнул Желатин. — Харитон со Звездуном бочку прикатили. Ну, чё там по нам решили? Когда в бой?
Я глянул на часы.
— Через двадцать минут выходим на позицию. Надо в обход комплекса к ложбинке у северной окраины. Так что закидывайтесь быстрее.
— А со мной что? — спросил Звездун.
Экипаж наш увеличился. Если Алису я с самого начала определил на место командира, будет следить за обстановкой из башенки и держать меня в курсе, то Звездун получался шестым, внутрь панцера он уже не помещался. Но не бросать же его и не отсылать обратно в Загон. Человек его воинской специальности весьма востребован, к тому же после Полынника есть ещё пара мест, которые необходимо посетить.
— Пойдёшь с группой Дворника, десантником на броне. Только башку под пули не подставляй, ты мне ещё пригодишься.
— Понял, начальник. Не ссы, просто так не брошу тебя.
Алиса поперхнулась. Она хоть и привыкла находится в мужских компаниях, но лексикон наш воспринимала с трудом. Всё-таки девочка, будущий руководитель отдела культуры.
Я погрозил Звездуну пальцем:
— Не выражайся.
Квартирант не сразу понял, о чём я, потом затряс головой:
— Пардоньте, случайно вырвалось, больше не буду.